― А почему бы вам не лечь в гроб, не мешкая? ― парировал он.

Между тем, развлечение набирало обороты. Как мы сказали, императрица пожелала заняться воспитанием сестры Хоума. И он решил, несмотря на подверженность морской болезни, сам отправиться за сестрой. Уехал в Америку 21 марта, вернулся оттуда 21 мая. Два месяца, день в день минуло с тех пор, как он покинул Францию. Этот стремительный отъезд, который истолковывали разными причинами, кроме истинной, вдвое усилил парижское любопытство. В салонах только и говорили, что о Хоуме.

Он получил 23 декабря телеграфную депешу с приказанием явиться в Фонтенбло, где находился король Баварии. Там воплотилось в жизнь видение его матери: ее сын ― за одним столом с императором, императрицей, королем и великой герцогиней.

В конце мая он снова утратил могущество: духи простились с ним, сказали, что так нужно для его же здоровья. Но через месяц, в конце июня, когда он собрался в Константинополь, когда были сделаны прощальные визиты, уложены и заперты дорожные чемоданы, когда у леди Гамильтон, принцессы Баденской, он простился с ее высочеством, его духи вернулись и объявили, что он не едет в Константинополь. И в самом деле, на следующий день врачи предписывают ему воды Бадена вместо вод бухты Золотой Рог.

Хоум едет в Баден и дает там шесть сеансов: один для короля Вюртемберга, три для прусского принца Альберта, один для принца из Нассау, один для принцессы Бютерской.

Французский двор находился в Биаррице, и Хоум постоянно получал от него телеграфные приглашения. Но его мощь так же, как и расположение к нему, стали иссякать. Якшание с коронованными особами породило недобрую зависть к нашему магу; о нем пошли странные сплетни, и Хоум почел за благо для своего достоинства ретироваться. Он вернулся в Париж к графу Комаровскому, у которого оставался до января 1858 года. В то самое время он получил известие, что одна старая англичанка, умерев, оставила ему шесть тысяч ливров пожизненной ренты. Только старых англичанок могут осенять такие идеи!

Хоуму были сделаны и предложения двором Гааги. Ближе к 10 января он отправился в Голландию. В этой стране к нему вернулось могущество в небывалых размерах; но он так его расточал, что снова заболел. Тогда духи бросили его, угрожая стать крайне несносными, и на этот раз, наказывая его, не сказали, когда вернутся.

Вскоре Хоум едет в Париж, встречается с врачами, которые предписывают ему, не теряя ни минуты, перебраться в Италию. Он задерживается в Париже только на время ― мало-мальски утрясти текущие дела, и отправляется в Рим. Там, наслышанный о нем, граф Кушелев пожелал, чтобы мага ему представили. Хоум на это согласился. Он потерял способность внушать страх, но сохранил способность нравиться. Через месяц посещений дома состоялась помолвка Хоума и сестры графини Кушелевой. Но праздновать свадьбу решили только в Санкт-Петербурге. С этого дня Хоум вошел в дом и уже рассматривался как шурин. Он был вместе с графом и графиней в Неаполе и Сорренто, во Флоренции и Париже, где я повстречал его, играющего как простой смертный и даже как большой ребенок с Сашей, Синьориной, Мышкой и Черепахой в салоне отеля «Трех Императоров».

Но я замечаю, что называю здесь трех персон, совершенно неизвестных публике. Скажем несколько слов о Синьорине, Мышке и Черепахе; добавим, как сам-то я познакомился с Хоумом и графом Кyшелевым. И, когда вы, дорогие читатели, узнаете все, что вам необходимо знать, немедленно отправимся в путешествие.

Синьорина, Мышка и Черепаха ― три индивида кошачьей, собачьей и черепашьей рас, о которых, как я сказал, мне осталось вам поведать. Синьорина ― кошка, Мышка ― собака, Черепаха ― черепаха.

Я говорил вам о Синьорине? Возможно, я пишу быстро, хотел бы писать непрерывно, иной раз могу о чем-то забыть и повториться.

Синьорина ― римлянка.

Граф посетил магазины знаменитого мозаиста Галанти с намерением позже что-нибудь приобрести, после того, как осмотрит предметы продажи и взвесит цены на них.