Один из трех братьев, Михаил Нагой, как всегда был пьян. Он приказал ударить в набат с дворцовой церкви.

С первыми ударами набата сбегаются люди, думая, что пожар. Царица показывает мертвого ребенка, избитую до потери сознания гувернантку и, увидев появление Битяговского в сопровождении сына и дворян:

― Вот убийцы, ― говорит она.

Битяговский пытается защищаться, говорит, что ребенок убился сам, упав на свой нож, или поразил себя в одном из приступов эпилепсии, которым был подвержен; но на все его доводы, на всю его защиту мать отвечает только криком обвинения, горя и ненависти:

― Вот убийца!

Битяговский видит, что всякий довод будет бесполезным; он осужден заранее, два десятка рук поднимаются уже его ударить. Он примечает ближайший от него дом, убегает туда, там баррикадируется в минуту; но дверь выбита, его убивают ударом ножа, вилами и палкой. Его сын растерзан.

Ожесточение было так велико, что сын крепостной гувернантки, пытавшийся вернуть на голову хозяйки чепчик, что один из Нагих сорвал с нее в знак высшего оскорбления, был убит в тот же миг и разорван на куски. Сыну гувернантки перерезали горло на глазах матери, которая стала приходить в себя. Василина и дочки Битяговского были спасены священниками церкви Спасителя.

Шум этой резни докатывается до Москвы; царь Федор объявляет, что сам намерен выехать в Углич, чтобы разобрать дело. В момент, когда он выезжает из Москвы, Борис Годунов распоряжается поджечь городской квартал. Крик «Пожар! Москва горит!» стрянет в ушах царя; он возвращается, видит свою столицу, охваченную пламенем, мгновение колеблется; но так как его присутствие может спасти Москву и никак не спасет брата, поскольку тот умер, он возвращается в Москву.

Между тем, Борис взялся провести расследование и наказать виновных.

Материалы следствия сохранились, и протокол в оригинале находится в имперских архивах Москвы, только все историки заявляют, что невозможно доверять одной детали, записанной под давлением такого могущественного министра, каким был Борис Годунов. Из этого протокола следовало, что юный Дмитрий убился сам ножом, который держал в руке, и что обвинения, выдвинутые царицей и ее братьями против Битяrовокого и его детей ― результат безумия или ненависти.

Приговор был обставлен торжественно.

Вдовствующая царица, осужденная постричься в монахини под именем Марфы, была водворена в монастырь св. Николая возле Череповца. Два ее брата, Михаил и Григорий, были высланы за 500 верст от столицы; жители Углича, в массе квалифицированные как мятежники, увидели, что 200 человек из них погибают в казнях, 100 других лишены языка и брошены в тюрьмы. Под тяжестью террора рассеялось почти все население, с 30 тысяч уменьшилось до 8 тысяч душ. Эти уцелевшие 8 тысяч были высланы в Сибирь и основали там город Pelim ― Пелым. Колокол, который звучал набатом, получил свой приговор, как все, что приняло участие в драме, более страшной последствиями, чем главным своим действием. Он был осужден на вечную ссылку, с отрывом одной из своих проушин бит кнутом, и потерял гражданские права, то есть ему навсегда запрещается звонить.

В 1847 году жители Углича подали прошение помиловать колокол. Оно было удовлетворено, и решение об этом доведено до сведения сибирского губернатора. Новость вылилась в большой праздник в Иркутске, где находился колокол: епископ его реабилитировал, и ссыльные, по обычаю, когда один из них прощен, приготовились проводить его в обратный путь песнями и гирляндами цветов. Но не предусмотрели одной вещи: расходов на возвращение при расстоянии 800 лье. Когда подсчитали и увидели, что они составят 10-12 тысяч рублей, больше ни у кого не было желания тратиться.

Но права гражданства были возвращены, и сегодня он звонит от радости, когда какой-нибудь ссыльный помилован.