Справа, примерно на трети подъема, оставили Строгановскую церковь, основанную купцами Строгановыми, которую не надо путать с аристократами Строгановыми. И вот мы въехали на площадь Фонтана, и нам открылась почти на версту великолепная авеню, что начинается за церковью и тянется, теряясь из виду.

Я говорил, что у меня были письма к месье Грассу и месье Nicolas Brikin ― Николаю Брылкину, директору «Меркурия»; попросили проводить к «Меркурию». Не преувеличу, если скажу, что в помещениях «Меркурия» было, по меньшей мере, три сотни народу; прошли через толпу и оказались возле месье Брылкина. Не было нужды себя называть: он узнал меня, хотя никогда не видел, и даже раньше, чем я открыл рот.

― Вы немного опоздали, ― сказал он, ― но, в конце концов, постараемся кое-что еще вам показать. Сейчас я провожу вас к Грассу, который приготовил для вас жилье. Затем вы отошлете вашу визитную карточку к губернатору, который предупрежден о вашем проезде, ждет, и приготовил вам сюрприз.

― Мне?

― Да, вам, и сюрприз, какого не ожидаете, я вам за это ручаюсь.

― Нельзя ли узнать, какой?

― Нет.

― А как зовут губернатора?

― Александр Муравьев.

― Он из Муравьевых, которые вешают, или из Муравьевых, которые повешены? ― спросил я, смеясь.

― Он из тех, которые повешены.

― Но он был в Сибири, кажется?

― Да; но вы знаете, что император дал общую амнистию, а так как Александр Муpавьев был сослан в Сибирь слегка необдуманно, счел должным это компенсировать и назначил его губернатором Нижнего.

― Но этот Александр Муравьев был замешан в заговоре 1825 года?

― Да, про который вы написали роман. О ком там рассказано, вы увидите у него.     

Месье Брылкин отдал распоряжения, чтобы в его отсутствие все шло, как при нем, и вышел проводить нас к своему другу ― месье Грассу. Но, так как он велел выйти через дверь, противоположную той, через которую мы вошли, я вскрикнул от удивления при виде спектакля, развернутого перед глазами. Я стоял на самой высоте над местом слияния притока и реки ― Оки и Волги, внизу лежало поле ярмарки, то есть примерно два квадратных лье территории, покрытой бараками, между которыми гулял типаж всяких народов ― русских, татар, персов, китайцев, калмыков; да что я знаю? По виду сверху, с террасы «Меркурия», ярмарка делилась на четыре города. Один ― на острове, между двух рукавов Оки. Другой ― между Баранцевым озером и первым каналом от Мещерского озера. Третий ― между двумя каналами, что наполняют это самое озеро. Наконец, четвертый ― по другую сторону второго канала, между каналом и лесом. Его населяют только женщины. Попросту, город куртизанок; в нем 7-8 тысяч жительниц, которые съехались туда со всех концов европейской и даже азиатской части России ради шести недель ярмарки, с намерениями самыми филантропическими.

Нужно было увидеть в 300 футах ниже террасы четыре города, 200 тысяч человек в движении между рекой и притоком, между двух озер, на шести мостах, восьми набережных и сотне улиц, чтобы задуматься над тем, что такое пятый элемент [пятая стихия], называемый множеством.

― У вас восемь дней, чтобы насмотреться на это, месье, ― сказал Брылкин, пытаясь тащить меня за руку. ― Тогда как я…

― Тогда как вы, ― перебил я, ― оставляете дела, желая мне это показать. Идемте к месье Грассу.

Пошли к месье Грассу, где нас ждали, и была приготовлена наша квартира. Месье Грасс, менее занятый, чем месье Брылкин, обязался стать нашим чичероне и поводить нас по ярмарке.