Ной перевел дух, хотя и подумал, что Фрэнси продолжает дурачить себя во всем, что касается Макинтоша. Брент, конечно, обидел ее, но это не означало, что она перестала его любить. И не исключено, что чувство может возобновиться с новой силой.

Они повесили свои куртки в прихожей и поднялись по лестнице к комнате Фрэнси. Возле двери Ной опустил ее сумку на пол — освободил руки. Тут все ясно. Она склонила голову к плечу и мило улыбнулась ему.

— Спасибо вам за все.

— Я не сделал ничего особенного.

— Вы терпеливо выслушали меня, я излила вам свою душу. Мне очень нужно было выговориться. Я люблю свою семью, но они так переживают за меня, что хотели бы решать за меня мои проблемы. Только разреши им — и они начнут распоряжаться моей жизнью, как своей собственной!

Он собирался коротко поцеловать ее и уйти. Уйти от душевной борьбы, не задетым за живое. Но Фрэнси все изменила. Всего-то взяла и коснулась макушкой его подбородка. И огоньки в шоколадных глазах плясали до тех пор, пока все его благие намерения не развеялись, как дым на ветру. Поцеловать Фрэнси стало уже наваждением, потребностью более насущной, чем потребность дышать. Она мгновенно приоткрыла губы, ожидая поцелуя не меньше, чем он. Желание вспенило кровь, заставляя брать, требовать, заявлять свои права, побеждать… Но Фрэнси заслуживала большего, чем порыв страсти, которая приходит и уходит подобно урагану.

Ее язычок ласково тронул глубины его рта, и Ной застонал. Что она с ним творит? Он никогда так отчаянно не желал женщину! И вместе с тем боялся причинить ей боль, а потому взвешивал каждое слово, каждый жест. И это при том, что женщина, стоящая перед ним, — само совершенство и чувственность!

Фрэнси перебирала пальцами его волосы, с поразительной готовностью отдаваясь его ласкам и поражаясь собственной раскрепощенности. Ни один мужчина не заставлял ее почувствовать себя такой, какой она становилась в объятиях Ноя, — драгоценной, желанной, неповторимой, несравненной… С Брентом все было иначе. Он был опытнее и взрослее. Но она теперь выросла и поняла, что не любит его. И вернуть с ним прошлое невозможно. С Ноем она узнала безграничную страсть. С ним она научилась счастью не только получать, но и дарить, дарить, дарить… Радости проявлять свои чувства, ласкать и обнимать с той откровенностью страсти, которая не боится погубить себя. Но она почему-то совершенно не испытывала страха — видимо, созрела.

Господи, она готова пожертвовать чем угодно, лишь бы удалось заманить его к себе в комнату…

Фрэнси уловила какой-то посторонний шум, но сначала не придала этому значения. Затем услышала деликатное покашливание совсем рядом. Ной тут же отпустил ее, и они поняли — Брент.

— Фрэнси, можно поговорить с тобой?

Она открыла глаза. Во взгляде Ноя все еще пылал огонь неутоленной страсти. Но при виде Брента он сразу стал колючим. Правда, Ной быстро овладел собой, и Фрэнси с удивлением наблюдала, как на ее глазах одержимый страстью человек превратился в известного ей Ноя, контролирующего свои действия человека. И как это ему только удается?

Сама она едва стояла на ногах, пришлось ухватиться за дверную ручку. Ей хотелось закричать: «Нет! Не прячь своих чувств! Ни от него, ни от меня». Только разве это возможно? Да и лицо его вновь стало непроницаемым, дверцы души захлопнулись.

— Выедем в восемь. Надеюсь, это не слишком рано?

— Нет, в самый раз.

Сейчас он уйдет. Она не должна отпускать его в таком состоянии. Именно сейчас, когда он перевернул своим поцелуем всю ее жизнь.

— Ной!

Он замер на месте, но лицо оставалось застывшей маской.

— Еще раз спасибо за то, что приехали.

— А-а, пустяки.

Кажется, он не на шутку зол.