Во время этого разговора губернатор вошел в церковь, он велел затворить двери и поставить караул. В то же мгновение раздались грозные крики из монастыря и толпы на улице.

Чтобы водворить спокойствие и защитить губернатора во время исполнения им своих обязанностей, отряд волонтеров, пробившись сквозь толпу, прочистил себе дорогу к собору, однако не нашел там губернатора, ушедшего с каноником в ризницу.

Тем временем толпа вломилась в дверь и разбежалась по церкви и монастырю. Вдруг Анастазио Джусто, встав на ступени собора и подняв к небу руки, вскричал, обращаясь к монахам и фамильярам:

— Нас грабят… помогите, помогите!

Страшный вопль ярости, последовавший за этим позорным обвинением, потряс церковные своды… один фамильяр и писец Жозе бросились вперед.

— Долой губернатора и его приверженцев! Смерть грабителям! Гутиерес де Кастро и его секретари, удивленные криками, хотели пройти из собора в монастырь, чтобы спросить монахов, в чем дело. Едва губернатор вошел в церковь, как стоявшие впереди бросились на беззащитного и, не слушая его слов, пронзили кинжалами. Жозе и фамильяр обвили ему шарфом шею и поволокли на крыльцо.

Убитого таскали по улицам, пока волонтеры, усиленные конным полком, не схватили злодеев, очистили улицы и отнесли тело губернатора в ратушу. Секретари его спаслись бегством, хотя один из них и был ранен. Последовали многочисленные аресты, но главным убийцам удалось убежать. Убийца-фамильяр скрылся в Бургосе, а писец Жозе немедленно отправился в Париж, чтобы объявить монахине Рафаэле Патрочинио, что выполнил ее поручение.

Благочестивая сестра оставила замок По с королевой, желавшей, чтобы она проконсультировалась с известными врачами Парижа. Изабелла отвела ей несколько комнат и призвала к ней самых опытных врачей. Но и эти известные медики только пожимали плечами. Правда, один из врачей уверял, что болезнь вызвана ядом, но ничего положительного все-таки решить не мог.

Через несколько дней после бургосского убийства прислужница объявила монахине, не покидавшей постели, что какой-то молодой испанец, очень плохо одетый, настойчиво требует свидания с ней. Рафаэла Патрочинио тотчас 'же догадалась, кто был незнакомец. Она приказала привести к себе этого человека и оставить их одних.

Графиня не ошиблась — это был писец Жозе, которого она, хотя и видела впервые, но тотчас же узнала по сходству с отцом.

Писец Жозе, никогда не видавший своих родителей, с любопытством приблизился к постели больной.

— Какое известие вы принесли мне, молодой человек? — спросила она с сатанинской усмешкой.

— Доброе и желанное, благочестивая сеньора: сокровища бургосской церкви не достались губернатору, он умер, желая исполнить свое намерение.

— Бедняжка! Он был только орудием людей, овладевших Испанией. Он невольно вызывает у меня слезы, потому что стал жертвой своего усердия.

— Так вы желали бы, чтобы он привел в исполнение свой замысел? — сказал писец.

— Он умер как орудие тех проклятых, место которым в аду! Он — жертва мятежников Прима и Серано. Смерть, постигшая губернатора, должна поразить их, — говорила монахиня в сильном волнении, глядя на стоявшего перед ней бедного писца.

— Я исполнил ваше желание, теперь ваша очередь сдержать свое обещание, — сказал молодой человек тоном, живо воскресившим в памяти монахини прошлое.

— Помните ли вы какие-нибудь события из вашей юности, сеньор Жозе? — спросила больная.

— Только очень немногое.

— Расскажите это немногое, чтобы мне удобнее было открыть вам тайну вашего рождения!

Писец Жозе внимательно слушал: монахиня, очевидно, знала о нем больше, чем он сам.

— Как в тумане, я припоминаю, что к работнице, которую я называл своей теткой, приходила прекрасная бледная сеньора, она часто целовала меня.