— Да нет, просто слышала, как кое-что говорил, если не ошибаюсь, Ги Бошом Уорик. А может быть, это из-за того, что мой секретарь Джон сообщил мне, что все серьезные указы, над которыми они так усердно работали в последние месяцы, уже готовы.

Но даже в такой веселый час она не могла легко говорить о вещах, которые могут так сильно повлиять на их жизнь. В эти холодные дни она не очень хорошо себя чувствовала, и даже в теплом, нарядно украшенном зале Лэнгли не могла отделаться от чувства, что ледяная и жестокая, как зимняя вьюга, ненависть баронов подстерегает их всех где-то за толстыми каменными стенами. Когда Изабелла встала, чтобы присоединиться к веселящейся компании, Маргарита на секунду задержала ее руку на своем колене.

— Ведь ты же не можешь не понимать, Изабелла, что как только все эти указы войдут в силу, они лишат Эдуарда всего, кроме чисто внешних атрибутов власти. Что всю истинную власть у него отберут…

Изабелла посмотрела в ту сторону, где Гавестон, неотразимый в алом платье и украшенный фамильными драгоценностями Капетингов, показывал Жислен и еще нескольким девушкам па танца, который он только что придумал. Из-за слов тетушки пропало все очарование.

— И он все отдал в обмен на этого жадного павлина. Как же я ненавижу Пьера Гавестона! — произнесла она горячо. — Больше всего на свете хочу, чтобы он опять уехал отсюда! Чтобы он исчез совсем.

«Но как это сможет помочь пасынку? — подумала Маргарита. — Если убрать Пьера, без его влияния станет еще более очевидной его слабохарактерность. Разве он хоть раз сделал попытку последовать примеру своего славного отца, когда его друг был в Ирландии? Ну ты же видела, что было в прошлый раз», — едва не сказала она вслух. Но будучи Маргаритой, она не хотела говорить ничего такого, что могло бы сильно расстроить Изабеллу.

— Если сгубить дуб, плющ обовьется вокруг другого дерева, — лишь сказала она уклончиво.

Но Изабелла мгновенно поняла ее.

— А станет ли он обвиваться вокруг золотой лилии, как вы считаете? — спросила она, вставая с простого стула, на котором сидела подле камина.

— Я надеюсь на это и молюсь — когда пробьет час.

— Когда пробьет или если пробьет? — Изабелла наклонилась над Маргаритой, глаза ее блестели, как у кошки, при свете огня, пылающего в камине. — Вы так говорите, как будто не сомневаетесь, что Пьер уедет, и причем навсегда. — Как ни любила она танцевать, она на миг забыла об оживленных голосах, зовущих ее из центра Залы. И усиленно размышляя над тем, что так волновало и занимало ее, чувствуя, что в словах тетушки что-то кроется, она спросила: — Так что говорил Черный Пес Уорик?

Маргарита протянула руки к огню, поворачивая их и грея. Это были руки отличной всадницы — умеющие направлять и править, и она подумала, долго ли еще сможет направлять и управлять этой трепетной, легко возбудимой девушкой? Сумеет ли помочь ей стать счастливее, когда возникнет возможность более спокойной жизни? В ответ на просьбу Изабеллы она поднялась.

— Он стоял на этой лестнице, ведущей к Вестминстерской пристани, и разговаривал с молодым Арунделом, чье копье, как ты помнишь, не принесло ему удачи в схватке с Пьером в последнем турнире. Я только что сошла со своей барки, а Жислен вернулась за чем-то, и мне кажется, что ни один из них не заметил меня. Арундел повторил какую-то грубую шутку, которую сыграл над ним Пьер, и стал жаловаться, что он всегда говорит о всех них, используя их дурацкие прозвища, которыми он их всех наградил. И я слышала, как Уорик сказал: «Пусть он называет меня псом или еще как-нибудь, но однажды, как только появится возможность, пес может прыгнуть и укусить». Все прозвучало очень зловеще и очень убедительно, потому что в этот раз он произнес угрозу тихо-тихо, без обычной пены у рта, как бывает, когда он говорит о Пьере…

ГЛАВА 9

Как только они вернулись в Лондон, начались волнения, назревала буря.