Леонора взглянула ему в глаза:

— Вы не раз наблюдали за мной отсюда, не прав да ли?

Глава 7

Прежде чем ответить, Тристан успел еще раз пожалеть, что согласился показать ей дом.

— Иногда, — сдержанно ответил он.

— Поэтому, когда я наткнулась на вас в тот, первый, раз, вы знали, кто я такая.

Она умолкла и отвернулась к окну. Тристан не решался заговорить, не имея понятия, о чем она думает. Леонора молчала довольно долго, потом негромко произнесла:

— Я не очень знакома с этим. — Она сделала неопределенный жест. — Видите ли, у меня нет настоящего опыта.

— Я так и подумал, — ответил Тристан, пытаясь сообразить, о чем они говорят.

— Вам придется заняться моим обучением.

Она повернулась, взглянула ему в глаза и вдруг как-то очень быстро оказалась радом, совсем близко. Тристан обнял ее за талию и, хмурясь, чтобы скрыть растерянность, пробормотал:

— Я не уверен…

— Но я готова учиться. — Теперь она смотрела на его губы. Положила руки ему на грудь и подняла лицо. — И хочу учиться. Впрочем, вы ведь это уже поняли, правда?

Леонора поцеловала его.

Она застала его врасплох. Трентем опять, недооценил ее — он не ждал такой смелости от леди и не успел воздвигнуть стену. Ее чувственность поразила его в самое сердце, и он вдруг понял, как это больно — ощущать изгибы ее стройного и очень женственного тела; ее требовательный язычок жалил его рот — и внутри поднималась волна, которую нельзя выпустить на свободу. Жажда обладания — демон, которого нужно срочно взять под контроль.

Он прижал ее к себе так, чтобы она почувствовала его напрягшееся тело и поняла, какие чувства вызывают ее ласки, ее тепло и горячее прикосновение.

Рука скользнула под распахнутое меховое пальто и легла ей на грудь. В прошлый раз он лишь дразнил ее прикосновением, то было обещание. Теперь же ласка его была чувственной, властной.

Леонора судорожно вздохнула, но не попыталась отстраниться. Ей не было страшно, наоборот, чувство ожидания и жажда большего овладели ею. Она жадно прижалась к его губам, и он сделал поцелуй более глубоким, продолжая ласкать ее. Желание, которое прежде вспыхивало искорками и было приятным, словно в крови плясали пузырьки шампанского, вдруг стало другим: пламя — нет, еще не пламя, но жар, распространявшийся где-то внутри, будя древние инстинкты и жажду чего-то большего. Леонора подалась вперед, не думая ни о чем, просто так было нужно — как-то подобраться ближе, слиться, чтобы наполнить вдруг образовавшуюся пустоту внутри. Грудь ныла и горела под его руками. Ладони Тристана двигались, лаская, распаляя, вызывая новую волну пламени, — и вот она поднялась, заставив ее задохнуться, и он поймал этот вздох. Леонора почувствовала, что лиф платья стал тесным, и он, казалось, знал это.

Уверенно расстегнул множество маленьких пуговок, и девушка смогла вздохнуть, но воздух показался горячим, потому что ладони скользнули под платье и теперь меж его руками и ее кожей был только тонкий шелк сорочки. Девушка чувствовала, что его прикосновения вновь подымают внутри горячую волну, и дерзко пожелала, чтобы сорочки не было вовсе, тогда она смогла бы ощутить его, приблизиться так, как нужно, как должно.

Не в силах выразить желание, она потянулась к его губам. И Тристан понял. Быстрое движение, и сорочка распахнулась, обнажая нежную кожу — белее самого дорогого фарфора, желаннее жемчуга. Ладони его наполнились, и с губ Леоноры сорвался вздох, а Трентем ощутил, как бешено колотится его сердце: от счастья обладания — неполного, и от жажды — неутоленной, и от радости — потому что ее желание было столь же сильным, он это знал теперь наверняка.