– Перчатки – мой фирменный знак. Я ношу их всегда, – сказала Мэгги, поправляя шляпу, чтобы тень падала на глаза. Очки он ей так и не вернул. Она презирала всякого, кто считал ее перчатки обычным пижонством.

– Всегда? – В хриплом голосе звучал преувеличенный интерес. – Даже в постели?

Высокомерный взгляд Мэгги должен был сказать, что скорее в аду похолодает, чем ему удастся выяснить это на практике. На самом деле она сама задавалась вопросом… Мало кто, кроме членов семьи, видел шрамы на ее левой руке, а видевшие их, за исключением врачей, обычно не могли скрыть жалость или отвращение. Когда она найдет наконец человека, которого сможет полюбить, покажет ли ему шрамы, прежде чем… или после?.. Ему может не понравиться, как затвердевшие рубцы царапают кожу, цепляются за темные волоски…

Остановись! Мэгги с усилием отвела взгляд от мощно дышащей мускулистой груди.

– Наверно, мама учила тебя, что ни одна пылинка не должна коснуться безупречных ручек настоящей леди. Скорее это не фирменный знак, а какая-то мания.

Безупречных. Если бы он знал! Мэгги рассмеялась, удивив его.

– Пожалуй, действительно мания, но в смысле стиля. На самом деле это дурной тон – носить перчатки с купальником, и совсем уж вульгарно – есть в них, но в наше время прощается все, что удается выдать за экстравагантность.

Что же до моей матери, то ее никак нельзя было назвать леди. Она наслаждалась жизнью под завязку. И умерла так же, как жила. Мне было пять лет, когда ее не стало… и отца тоже.

– Ты помнишь ее?

Мэгги пожала плечами.

– Мои родители очень любили путешествовать. Если бы не фотографии, я, наверно, не знала бы даже, как они выглядели. Мать была итальянкой и предпочитала европейский климат и образ жизни. Младенец явно не гармонировал с образом международных гуляк, и меня оставили деду.

– Ты жалеешь об этом? – Боковым зрением она заметила, что Ник напрягся, взбугрив свои впечатляющие мышцы, но продолжала упорно смотреть на море.

– Пожалуй, нет. Патти, мой дедушка, был весь поглощен своим бизнесом, но никогда не видел во мне обузу. Он всегда оказывался рядом, когда был нужен.

– Она улыбнулась воспоминаниям. – Детство у меня было привольное. Я носилась как угорелая, сводя с ума бесчисленных нянек, пока… – Она бессознательно потерла левую руку. Ник насторожился, но его любопытство осталось неудовлетворенным. Мэгги очнулась от воспоминаний и изобразила свою обычную беззаботность. – Пока в один прекрасный день Патги не решил, что пора познакомить меня с дисциплиной, а когда Патги что-то решает, это серьезно!

Поначалу я ненавидела школу, но потом нашла в ней приятные стороны. Хорошо было оказаться в обществе сверстниц – раньше-то я общалась в основном со взрослыми. Несчастные учителя – в результате всех их стараний я только научилась вести себя как леди, но думать соответствующим образом не желала.

Я – живое доказательство торжества генов над воспитанием. Я гораздо больше похожа на мать, чем на Патги. По мне, жизнь слишком хороша, чтобы тратить ее на бесплодные сожаления и размышления о прошлом. Ни за что не дам своему прошлому отразиться на будущем!

– Означает ли это, что в твоей жизни нет места детям? – мгновенно отреагировал Ник.

– В данный момент – пожалуй. Но я ни за что не лишу себя и этой радости.

– И это все, что значит для тебя материнство? – скривил губы Ник. – Еще одна радость жизни?

– В том смысле, что, не испытав материнства, я не познаю всего, что дано женщине, – да, – холодно ответила Мэгги, игнорируя насмешку.