За пологом послалось шуршание, Маар вытянулся, когда к мужчинам вышла Истана. Ремарт пригвоздил её тяжёлым взглядом – разве он позволял? Та, дыша тяжело, твёрдо, с долей решимости посмотрела на него, хоть волнение сдавливало ей горло. Её тонкую шею хотелось стиснуть пятернёй, она явно себе смерти желает. Ремарт был в шаге от того, чтобы затолкнуть Истану обратно в укрытие, а потом вновь преподать урок, такой, чтобы она уже наверняка выкинула из своей светлой головки подобного рода выходки.

– Позволь мне его осмотреть.

Маару показалось, что он оглох. От того, как быстро в нём всплеснулась ядовитая, словно кровь нойранов, ревность, он едва не ослеп. Тут же взял себя в руки, овладевая собой. Проклята асса́ру.

– Нет, – ответил понизившимся до шипения голосом.

Голубые глаза Истаны потемнели, лютое негодование всплеснулось в них, оно всегда появлялось, когда Маар гнул её и ломал.

– Возможно, у него началось воспаление от ран, а у меня остались травы, которая дала мне… – Истана замолкла, быстро глянув на Шеда.

Маар повернулся к стражу.

– Возвращайся, я скоро подойду.

Шед сдержанно кивнул и покинул шатёр. Оставшись наедине с ней, Маар почти осязал, как колотится маленькое, но такое горячее сердце Истаны, сердце, которое может только лгать, как и эти невыносимо пронзительные глаза и плотно сомкнутые губы. Маара едва не швырнуло вперёд, чтобы стиснуть Истану в своих руках и приникнуть к этим мягким губам, тёплым, нежным, упоительно сочным. Вместо этого он медленно сделал шаг, откидывая полотенце на жердь. Истана не двинулась с места, хотя всё её нутро панически бросалось прочь, прочь от исга́ра, от того демона. Но внешне она была совершенно ледяная. Гордая, упрямая Истана. Она всегда будет бросать ему вызов своей непокорностью, недосягаемостью, не понимая, с кем желает бороться. Глупая Истана. Маар смотрел в её глаза, нависая над девушкой скалой, наблюдая, как всё больше зреет в её взгляде непреклонность, чистый лёд, об который можно биться сколь угодно, а не добраться до живого, да и бесполезно – его нет в ней. Он медленно опустил взгляд ниже, на тонкую шею и ложбинку между тонкими хрупкими ключицами в вороте платья, на поднимающуюся во вздохе округлую грудь.

– Он тебе нравится? Ты хочешь его, Истана? – вернул он взгляд на её глаза.

– Ему нужна помощь.

Не ответила прямо, не сказала нет, играла на его и без того оголённых нервах.

– Отвечай на вопрос.

– Нет.

– Лжёшь! Я видел, как ты ему улыбалась. Улыбнись мне, Истана, ведь я, как ты того можешь сколько угодно не замечать, но спас твою шкуру, – Маар поднял руку, убирая воздушную льняную прядь за её плечо, костяшками пальцев провёл по её щеке, тягуче опуская взгляд на губы, ощущая, как пламенеет всё внутри, закручивает в воронку так, что земля под ногами становится топкой. – Ну, что же ты молчишь, хочешь отблагодарить меня?

– Позволь мне помочь, и я… – она сглотнула, длинные, как беличьи кисти, ресницы дрогнули.

Глаза Маара загорелись голодно, исга́р в нём бушевал, метался горячим дыханием в груди. Ремарт погладил подушечками пальцев её нижнюю губу, подбородок, опустил руку ниже, проведя по горячей шее, обхватил, чуть сдавил.

– Что ты? Продолжай… – его член упёрся в плотную ткань штанов, его качало от тугих волн желания. – Ну…

– Отблагодарю.

– Хочешь ставить мне условия, маленькая лживая сука? Я могу заставить тебя сделать всё, что угодно, и без твоего вознаграждения, войти в твой маленький ротик прямо сейчас, ты же этого никогда не делала, как я помню.

Глаза Истаны зажглись гневом, так ярко, почти ослепительно – истинная её суть.