Внезапно сокол забил крыльями и заклекотал. Жрица медленно улыбнулась.

— Моя сестра Охотница благодарит тебя, Пестрый Колдун, за то, что освободил ее плоть и даровал возможность счастливого воплощения. Теперь мы вместе, как видишь.

Он пристально вгляделся в сокола, и птица трижды кивнула пушистой головой.

— Она еще очень юна, Пестрый Колдун, — заметила Жрица.

— Какое имя носит она теперь?

— Белая Охотница.

— Еще раз благодарю тебя, Жрица. — Он вновь поклонился. — И передай своему соправителю, что у него появились недруги.

Жрица улыбнулась.

— Ты же знаешь волшебство Майского Короля, Пестрый Колдун. Все его недруги либо становятся друзьями, либо превращаются в пыль.

— Но Двуликий Знахарь… Улыбка Жрицы обернулась презрительной усмешкой.

— Двуликий Знахарь — наш тайный соглядатай. Он не страшен.

— Но при нем Серый Асур. Они готовят донос Начальнику Верхней Стражи. Чтобы уклониться от участия в их кознях, мне пришлось отдать часть своей силы…

Жрица склонилась к коту и что-то прошептала в черное ухо. Кот мурлыкнул, и гладкая вода на мгновение подернулась рябью.

— Дело сделано. Теперь и Серый Асур служит Майскому Королю Мы довольны тобой, Пестрый Колдун. Ступай. Скоро твоя сила вернется к тебе и возрастет многократно…

— Но почему Пестрый Колдун?

— Шел бы ты в кроватку, Баренцев. И так спишь уже.

Нил встрепенулся, протер глаза, виновато улыбнулся сестричке и поплелся в палату.

<Опять провидческий глюк! Именно в этот вечер мне был представлен товарищ Асуров, и я дала ему приватную аудиенци… (Прим. Т. Захаржевской)>

Из больничных ворот он вышел романтическим героем — рука на перевязи, щеку пересекает свежий шрам (врачи заверили, что скоро сойдет). Продираясь сквозь толпы очередей, выплеснувшихся из магазинов на тротуары, он поравнялся с троллейбусной остановкой. Но и тут было изрядное многолюдье, во всяком случае, в первый подкативший троллейбус он войти не сумел. Небо затянуло тучами, закапал мерзкий косой дождик, и настроение Нила стремительно опускалось к отметке «мерзопакостно».

Без толку помокнув еще минут десять, он плюнул и затопал по покрытому лужами асфальту в направлении дома. И тут же возле него бесшумно остановился серый «Москвич».

— Подвезти?

— Спасибо, мне недалеко.

— Садись быстро. Нас могут увидеть. Нил вздохнул и влез в распахнутую дверцу.

— Как рука?

— А что, хотите привлечь за умышленное членовредительство с целью уклонения от службы? Или как это там у вас называется, гражданин майор?

— Нил, да кончай ты, честное слово! — Но к исполнению ответственного задания я теперь смогу приступить не скоро. Функциональность утрачена, товарный вид потерян.

— Я не понимаю, о каком задании ты говоришь, — со всей искренностью заявил Асуров.

— Вот как? А наша задушевная беседа у камелька? А фотографии? Помнится, вы с геноссе генералом крайне убедительно склоняли меня к сожительству…

— Оставь, пожалуйста, этот тон. Русским языком говорю тебе — не было никаких бесед, никаких фотографий, никаких заданий.

— A генерала Евгения Николаевича тоже не было?

— В нашем заведении генералов с таким именем-отчеством не числится.

— Ловко… А как, в таком случае, продвигается расследование убийства моей жены? Или убийства тоже не было, и я был прав, когда говорил, что в морге мне показали муляж? Надеюсь, я как муж имею право знать…

— Ладно, Нил, не кипятись, — примирительно сказал Асуров.