— Тиацци держал меня. Повелительница Летучих Мышей просто смотрела. А Эостра… — Он вздрогнул, вспомнив ужасную маску Повелительницы Филинов. — Эостры я вообще не видел. Но филин там точно был; сидел на вершине ледяной горы и следил за нами…

Ему вдруг показалось, что он снова вернулся в насквозь промерзшую тьму Дальнего Севера. Вновь ощутил мощную хватку Повелителя Дубов. Вновь увидел громоздкий сгорбленный силуэт Повелительницы Летучих Мышей, стоявшей на страже. Вновь поодаль яростно сверкнули оранжевые глазищи самого крупного в мире филина.

И снова звездное небо над ним заслонило лицо Сешру, Повелительницы Змей; и глаза ее были темно-синими, как полуночное небо, а ее черные, красивого изгиба губы шевелились, произнося ему приговор. Сешру ловко и быстро, укол за уколом, наносила костяной иглой ему на грудь символ трезубца, загрязняя его плоть, кровь и душу кровью убитых Охотников. Эта метка будет вечно терзать тебя, точно острие гарпуна, застрявшее у тюленя под шкурой… Одно движение — и мы направим тебя туда, куда нужно нам…

— Торак? — окликнула его Ренн.

Он встрепенулся, отогнал страшные воспоминания и вновь вернулся к реальной действительности.

— Что ты теперь собираешься делать? — спросила Ренн.

— То, что следовало бы сделать с самого начала, — вырезать эту проклятую метку! Расскажи, как нужно совершить этот обряд, и я…

— Нет! — тут же, не колеблясь, заявила она.

— Ренн, тебе придется рассказать мне.

— Нет! Ты все равно не сможешь сам это сделать. Ты не владеешь магией.

— И все-таки я попробую.

— Хорошо. Тогда я тебе помогу.

— Нет. Тебе нельзя. Если ты станешь мне помогать, тебя тоже станут считать изгнанником.

— Мне все равно.

— А мне не все равно!

Ренн поджала губы. Она всегда отличалась редкостным упрямством.

Как, впрочем, и он сам.

— Ренн, послушай меня. Ты же знаешь, что не так давно Пожиратели Душ уже один раз взяли в плен моего Волка. Из-за меня. А потом чуть не убили его — тоже из-за меня. Я поэтому и не стал тогда звать его на помощь, иначе он, конечно же, сразу же бросился бы меня защищать и пострадал бы. Из-за меня. А если из-за меня пострадаешь ты… — Он не договорил. — Нет, ты должна поклясться, поклясться своим луком и всеми своими тремя душами, что, если меня изгонят из племени, ты не станешь даже пытаться помочь мне!

На поляне послышался шум, и Торак увидел сгорбленную фигуру колдуньи Саеунн, которая, прихрамывая и подпрыгивая, направлялась прямо к его жилищу.

— Ренн! — яростно прошипел Торак. — Поклянись! Поклянись ради меня!

Ренн гордо вскинула голову, и в ее темных глазах мигнули два крошечных язычка пламени.

— Нет, — только и сказала она в ответ.

— Племена в сборе, — прокаркала Саеунн. — Старейшины приняли решение. Ренн, немедленно уходи отсюда. — Ренн, не отвечая и не опуская головы, молча смотрела на нее. — Уходи немедленно!

Ренн с тем же вызывающим видом повернулась к Тораку.

— Как я сказала, так и сделаю! — заявила она и ушла.

А Саеунн велела Тораку собирать свои пожитки. Сама она осталась ждать у входа в жилище, с силой опираясь о посох скрюченной рукой, более всего похожей на лапу хищной птицы. Ее глубоко запавшие глаза без малейшего сочувствия следили за мальчиком. За свою долгую жизнь она столько раз заглядывала в мир мертвых и духов, что отвыкла от простых чувств, свойственных живым людям.

— Спальный мешок оставь, — проскрипела она.