Эти события повергли в ужас молодую госпожу Тремэн. Гийом же, посожалев о случившемся, с чисто нормандской мудростью пришел к выводу, что нельзя сделать омлет – его любимое блюдо, – не разбив нескольких яиц. Франция вот-вот должна была произвести на свет конституционную монархию, которая не позволила бы больше вернуться к злоупотреблениям прежнего режима и была бы, вне всякого сомнения, лучшей формой правления для нее. Что касается выбора крестного отца для Адама, то хозяин Тринадцати Ветров решил этот вопрос со свойственной ему категоричностью:

– Ингу тем более будет рад согласиться, что его кумой станет госпожа де Бугенвиль. Я думаю, что она великолепно представит всю аристократию: некоторым образом эта пара – символ нового мира!

«Во всяком случае, странная пара», – думала Агнес, следуя за ней по пути в церковь. Будучи плохо подобранной, ей удавалось тем не менее выглядеть достаточно гармонично, из-за природной элегантности, разумеется!..

Ее собственная рука покоилась на руке Бугенвиля, который, когда не говорил о себе самом, умудрялся подбирать весьма изысканные комплименты. Конечно же, искренние, так как в этот день Агнес ощущала себя красавицей. Платье из плотного бледно-голубого атласа под цвет несколько загадочного оттенка ее глаз очень шло ей. Обвивавшая ее лента стягивала талию, которая могла бы быть талией совсем молоденькой девушки, а не матери двоих детей. Большой платок из белого муслина с оборками окутывал ее плечи и сходился на поясе под букетиком бледных роз, приколотых под прелестным декольте. Такие же розы украшали большую соломенную шляпу, покоившуюся на густых черных и блестящих волосах, высоко приподнятых над большим лбом, на котором тонкие брови, казалось, были нарисованы тушью по коже, имевшей матовую белизну лепестка камелии. В этой прекрасной молодой женщине, незаметно расцветшей из-за материнства, мало что осталось от «дикой кошки», которую Гийом Тремэн приметил в один прекрасный вечер в Валоньи. Разве только нервозность и тревожное выражение, появлявшееся слишком часто в ее взгляде.

Только что, когда она появилась в салоне, Тремэн сделал комплимент своей жене за ее элегантность и красоту. Однако Агнес только наполовину была удовлетворена этим: она предпочла бы словам один из этих пылких взглядов, которые заставляли гореть рыжеватые глаза ее супруга и который за последние три года она встретила лишь один раз: в тот августовский вечер прошлого года, когда был зачат Адам. Долгое время до этого Гийом не дотрагивался до нее…

Агнес признавала, что вина в основном была ее. Она очень сожалела, что в тот сентябрьский вечер, такой теплый и благоприятствующий любви, она оттолкнула Гийома из-за боязни вновь оказаться беременной. Он так быстро покинул ее. Сразу же пошел на конюшню, оседлал лошадь и галопом помчался по дороге на Гранвиль. Разумеется, чтобы там излить свою душу на груди Вомартэна, этого судовладельца, которого госпожа Тремэн не любила! Только по бешеному стуку копыт Али можно было понять, с каким гневом он унесся в ночь…

Однако в тот момент Агнес не слишком встревожилась. Она знала страсть Гийома к долгим поездкам верхом – он ненавидел ездить в экипаже – и думала, что после двух-трех дней, проведенных у своего друга, он вернется. Тем не менее прошло целых пятнадцать, когда по плитам вестибюля зазвенели его властные шаги. После столь долгого отсутствия его супруга успела подогреть свой гнев.