Полукровка из Руинаада сдуру вздумал оправдываться, за что получил дополнительную выволочку. А потом Единорог заметила Фауста и рассвирепела еще больше.

Слабовато знавшие древнюю историю амбериты не могли взять в толк, с чего вдруг Фауст столь яростно доказывает свою преданность их Семье и Лабиринту. Песня нирванского гостя затянулась. Хотя средний Сын Вампира не обладал красноречием Мефа, он долго и убедительно пудрил мозги: дескать, в условиях, когда поврежден Главный Узор, необходимо объединить все силы, противостоящие Хаосу и Логрусу.

— Согласись, что даже полноправным Повелителям Теней не помешает помощь колдунов из далеких Отражений, — убеждал нирванец. — Тем более тех колдунов, которые имеют основания ненавидеть Хаос.

В свою очередь Единорог, топая передними копытами, надвигалась на герцога и злобно рычала:

— Говоришь, колдуны из всеми забытого захолустья? Ври кому-нибудь другому, птенчик! Меня-то не проведешь, я вашу породу насквозь вижу! И насчет ненависти к Хаосу не обманешь. Правильнее сказать, что вы ненавидите Хаос сильнее, чем Амбер.

Она подошла вплотную, нацелив обломанный у острия конический рог в подбрюшье нирванского наследника. Фауст торопливо отгородился многослойным щитом Амулетов. Мощь, порожденная Чешуйкой, существом более высокого порядка, немного отрезвила Единорога, которая отпрянула, сбивая искры с тлеющей гривы. Пользуясь передышкой, герцог продолжил:

— Не говори ерунды. У нас нет ненависти к Амберу. Иначе бы я не стал помогать твоим внукам вернуть Камень Правосудия.

— Вы можете рассчитывать на снисхождение, если сумеете нанести равное, а то и большее повреждение Логрусу, — уже спокойнее буркнула Единорог.

— Именно этого я добиваюсь. И ты знаешь, что без помощи моей семьи вам не обойтись.

— Вот что меня и раздражает. Напрасно надеешься, что сможешь нарушить равновесие.

— Пойми, животное, мы стремимся сделать равновесие незыблемым.

— Это невозможно. Как только устанавливается баланс, сразу появляется неожиданное возмущение.

— Неужели есть сила, более могущественная, чем ты и Змея?

Обидевшись, Единорог не удостоила его ответом, а лишь повторила, что вся компания должна немедленно покинуть Межтенье. Сверкающий рог очертил головокружительный зигзаг, растворив тоннель, в дальнем конце которого на фоне сочной голубизны неба покачивалось янтарное Колесо. Увидев Единорога, Призрак восхищенно воскликнул:

— Ого, бабуля моего дедули!

Фыркнув на сорванца, прародительница снова зарычала, стараясь придать своему голосу свирепость:

— А ну, вон отсюда! И чтоб ноги вашей здесь не было, пока не позову!

Амбериты чинно двинулись по межтеневому тоннелю, вежливо прощаясь с Единорогом. Та благосклонно кивала, провожая потомков. Лишь Фауст нарушил церемонию, осведомившись:

— Я так и не понял, ты не будешь против, если я освобожу Корал от глаза Змеи?

— Если честно вернешь Камень амберской Семье, то никаких проблем. И счастливого пути… — Вдруг копытное без предупреждения перешло на валаши: — Катись!

— Секундочку, — уперся нирванец. — Дорогая моя, ты должна понимать, что нам предстоит разыграть сложную партию, которая будет включать элементы блефа, неоднократную смену мастей, висты, уходы в пас, игру на ставках и на нервах… Чтобы восстановить Главный Узор, нам придется сначала повредить Логрус.

— Твои проблемы, — равнодушно бросила Единорог. — Взялся — выполняй.

Фауст сказал, подмигнув:

— Но между разрушением Логруса и ремонтом Лабиринта я должен выполнить еще одно важное действие. В самой Нирване и, возможно, нескольких соседних Отражениях…

Рогатая башка наконец смекнула, куда он клонит, и разволновалась.