Жители Тарны, сидевшие за столами, посмотрели на меня, как на сумасшедшего. Изумление ясно отразилось на их грубых лицах. Этот человек смеялся! Я подумал, что в Тарне люди не часто смеются.

    Таверна была грязная и темная, но кал-да примирил меня с ней и с ее унылыми посетителями.

    -  Говорите, смейтесь, - обратился я к ним, ведь они не проронили ни слова с момента моего появления. Я посмотрел на них. Затем сделал глоток и почувствовал, как горячие круги завертелись у меня перед глазами. Я схватил копье и постучал по столу.

    -  Если вы не умеете говорить, не хотите смеяться, тогда пойте!

    Они были уверены, что попали в компанию сумасшедшего. На меня, наверное, подействовал кал-да, но мне хотелось расшевелить этих серых бессловесных людей. Но люди Тарны отказывались нарушить молчание.

    -  Вы что, не знаете языка, - спросил я, обращаясь к ним на языке, который был наиболее распространен в городах Тарна. - Это ваш язык?

    -  Наш, - пробормотал один.

    -  Тогда, почему вы молчите? - спросил я с вызовом.

    Никто мне не ответил.

    Пришел хозяин с хлебом, медом, солью и, к моему удивлению, с громадным куском жареного терока. Я набил рот едой и запил все куском кал-да.

    -  Хозяин! - крикнул, стуча по столу копьем.

    -  Да, воин, - отозвался тот.

    -  А где рабыни?

    Хозяин, казалось, онемел.

    -  Я желаю видеть танец девушек!

    Люди Тарны были в ужасе. Один прошептал:

    -  В Тарне нет рабынь.

    -  Увы! - воскликнул я. - Ни одной потаскухи во всем городе!

    Два или три человека рассмеялись. Наконец-то я расшевелил их.

    -  А эти существа, которые бродят по улицам в масках из серебра, действительно женщины? - спросил я.

    -  Действительно, - ответил один из людей, подавив смех.

    -  Сомневаюсь, - воскликнул я, - может мне притащить сюда одну из них, пусть станцует для нас?

    Люди расхохотались.

    Я изобразил, что поднимаюсь на ноги и охваченный ужасом хозяин замахал на меня руками и принес еще кал-да. Он решил напоить меня, чтобы я после этого смог только свалиться под стол и заснуть. Некоторые люди подошли к моему столу.

    -  Откуда ты? - спросил один осторожно.

    -  Я всю жизнь прожил в Тарне, - сказал я. Громкий хохот был мне ответом.

    И вскоре, отбивая такт копьем, я стал петь песни - дикие пьяные военные песни, которые научился много лет назад у бродячих торговцев, песни любви, одиночества, песни о великолепных городах, о красивых полях, лесах и морях планеты.

    Кал-да этой ночью лился рекой и трижды потный, но довольный хозяин, менял масло в висячих лампах. Люди с улицы, оглушенные звуками, доносившими из таверны, заходили и вскоре присоединялись к нашему веселью. Входили и воины, но вместо того, чтобы наводить порядок, они скидывали шлемы, наполняли их кал-да и присоединялись к нам, чтобы есть и пить, а также петь.

    Огни в лампах замигали и погасли. За окном уже пробивался мутный рассвет. Многие уже ушли, другие валялись под столами или по углам комнаты. Даже хозяин спал, опустив голову на стойку. За ним стоял огромный котел с кал-да, впервые за эту ночь пустой и холодный.