Метнувшись к нему, я перевернул Стефия на спину и, приникнув к груди, с облегчением услышал биение сердца. Жив. Сильно побледневшее лицо, из носа течет тонкая струйка крови. Похоже, Стефий потратил слишком много сил. Но это потом, а пока надо помочь остальным. Осторожно уложив послушника на землю, я вскочил на ноги и лихорадочно завертел головой по сторонам.

Пока я занимался пауками, картина боя сильно изменилась. В нашу пользу.

Шурд-поводырь так и не успел добежать до дома и теперь лежал ничком на ступенях крыльца. В спине зияла огромная рана — такую могло оставить только лезвие топора. Литас с остервенением рубит мечом давно уже не шевелящегося паука, словно задавшись целью измолотить его в пыль.

Рикар в нескольких шагах от меня — видимо, спешил на помощь и, только увидев, что я в порядке, перешел на медленный шаг. С его плеча стекает кровь, но похоже, что рана не серьезная.

Остальные члены группы тоже здесь — двое охотников ходят между валяющимися пауками и рукоятками мечей крошат черепа. Лучник остался на том же самом месте — весь бой он простоял за забором, всаживая стрелы в пауков и их хозяев.

С удивлением замечаю тела еще двоих шурдов рядом с домом. В одном торчат две стрелы, горло другого перерублено умелым ударом меча. Значит, еще двое шурдов были в доме и успели появиться только под конец сражения. На наше счастье.

Повертев головой по сторонам, я не увидел сингериса. Странно, обычно он не отходил от людей. Не иначе кинулся искать хозяина.

Я неверной походкой подошел к убитому послушником пауку, наклонившись, с усилием вырвал застрявший в сочленении костей меч и устало вернул его в ножны.

Смертоносное создание превратилось в груду переломанных костей, в которой с трудом угадывались очертания смятого черепа. Если такое сотворил мальчишка-послушник, что сможет сделать отец Флатис? Задумчиво поцокав языком, я решил оставить это на потом. А сейчас можно праздновать пусть маленькую, но все же победу.

Все кончено. Враг уничтожен, а мы остались живы, и, кажется, обошлось без серьезных ранений.

Мой взгляд привлекло неясное движение рядом с большим домом. Один из шурдов был еще жив, но ненадолго — с торчащим из груди древком стрелы долго не проживешь. Тот, в кого выпустил стрелу веснушчатый охотник в самом начале боя. Стрела пронзила шурда насквозь и, словно крысу, пришпилила к сложенной из бревен стене. Из уголков рта на грудь стекали пузырящиеся струйки крови. Пробито легкое.

Подойдя поближе, я достал меч из ножен, намереваясь прервать мучения корчащегося шурда — не из жалости, а из опасения, что эта тварь может оказаться гораздо более живучей, чем кажется. Увидев мое приближение, шурд прекратил попытки встать и поднял на меня черные глаза. Наши взгляды встретились. Глаза шурда были пусты — ни ненависти, ни страха перед смертью… ничего. Пустота.

Правая его рука с трудом поползла к висящей на поясе трубке, но остановившись на полпути, бессильно упала на землю. Челюсть задрожала, и, к моему крайнему удивлению, шурд заговорил:

— Радуйссся человечишшшка… — хрипя, вместе с кровавыми пузырями выдохнул шурд. — Радуйссся, пока можешшшь… ссскоро, очень… ссскоро опуссстится первый сссснег, проссснутся сссгарххи и тогда… тогда… вас всссехх ждет сссмерть…

Его голова последний раз судорожно дернулась, пятки взбили пыль, и он затих, теперь уже навсегда.

— Не пугай, мы и так пуганые, — бросил я трупу и, отвернувшись, зашагал к ожидающим меня людям.

Нам предстояло сделать много дел. Достаточно неприятных.

Над головами раздавалось оглушительное карканье разочарованных ворон, которые уже сообразили, что попировать им не суждено.