|
Иногда даже запах женщины... А уж если пройдет близко, двигая бедрами из стороны в сторону... Что он за скот такой? Насытился быстро, дальше вяло ковырялся в рыбине. Мясо на редкость нежное, но костей напихано столько, что вся радость от смакования ушла, осталось только глухое раздражение, что никогда радость не бывает чистой, незамутненной. В голове звон, звучат обрывки мудрых фраз, одна другой закрученнее, замысловатее, мелькают свитки с письменами, в глазах рябит от значков и символов, что остались от древних народов... Он чувствовал, что на ощупь пробирается через зыбкий туман мокрый и вязкий, под ногами то гнило чавкает, то невыносимо и отвратительно шелестят, лопаясь, пересохшие панцири перелинявших тварей. Он зависал в паутине, натыкался на каменные стены, тонул в гнилых болотах, под ногами обрушивалась земля, он в смертельном страхе падал, падал, падал в бездну... и все эти страхи - лишь туман его мыслей, хитиновые шкурки его перелинявших идей, это его собственная жажда сказать все четко и ясно увязает в ощущениях, которые не может вместить в слова! И когда под ногами вдруг пустота, он, в самом деле, терял опору не только мыслям и себе, но и чему-то более важному, чем он сам. Из-за стены тумана все громче звучали раздраженные злые голоса. Перед глазами нехотя проступило просторное помещение, заполненное народом, появились столы с едой и плохим вином. Пьют, едят, бахвалятся, бранятся, горланят песни... А, вон там затевается драка. Молодой парень, который в простой холщовой рубашке и похож на бродягу, вскочил, лавка с грохотом упала. Напротив поднялись двое, но парень толкнул одного в грудь, тот рухнул навзничь, словно его ударило бревном, тоже опрокинул лавку, ударился о стену. Второй благоразумно кулаки в ход не пустил, но орал, бешено выкатив глаза, указывал на черноволосого, обращаясь к присутствующим. Ссора вообще-то пустяшная, таких в каждой корчме по десятку за вечер, и когда молодой бродяга вдруг могучим ударом кулака отшвырнул и второго спорщика, Олег поморщился, отвернулся. Всегда одно и то же, осточертело. Дальше кусок рыбы оказался несколько чище, без костей, снова проснулся аппетит, елось с некоторым даже удовольствием, запивал вином. Однако что-то беспокоило, он чуть повернулся, краем глаза ловил движения этих потных сопящих существ, к роду которых принадлежит и сам. Один из степняков за два стола от места ссоры поднялся, пошел к выходу. Что-то в его движениях насторожило, послало дрожь вдоль спинного хребта. Степняк двигается к двери, на лице подчеркнутое отвращение к пьяной драке, но одна рука что-то щупает под полой. Олег взял кувшин, привстал. Перед степняком открылся проход к двери, но он почему-то шагнул в ту сторону, где драка. Олег торопливо швырнул кувшин. Молодой бродяга дрался люто, от его ударов спорщики разлетались как орехи. Почти никто не успел увидеть, как подошедший выхватил длинный узкий нож. Рука начала подниматься в замахе... Кувшин ударил ручкой в висок. Черепки разлетелись, как сухие листья. Пара красных капель упала на голое плечо бродяги. Тот на миг оглянулся, в глазах свирепая радость: наконец-то настоящая драка, с оружием, теперь можно бить, крушить, ломать, а там плевать, что дальше его самого убьют, растопчут, разорвут на части! Из-за стола, что рядом, вскочили двое. Уже не скрываясь, с ножами в руках, бросились на бродягу. Олег поднялся, вмешаться и разнять уже не успеет... массивная лавка на самом деле оказалась не такой уж и тяжелой, как выглядит. Он без размаха швырнул ее над головами пирующих. |
