|
Хоть на крепость, хоть на дворец - проще откалывать впятеро мельче. Раб покачал головой: - Говорят, владыка этих земель замыслил нечто особенное. Скиф толкнул Олега, прошипел зло: - О чем спрашиваешь, безумец?.. Я тут и трех дней не выдержу. Ответь нам, человек, как отсюда вырваться? В их сторону направился надсмотрщик. Олег чувствовал, как тот остановился сзади, запах как от вонючей гиены. Потом вонь ушла в сторону, но устрашенный Ширвак продолжал сверлить гранитную глыбу молча. Рядом Скиф с такой силой обрушивал молот на расклепанную головку клина, что та вздрагивала и оплывала, как тающая свеча. От ударов вздрагивал пол. Олег хотел сказать, чтобы так не усердствовал, но взглянул на сильные молодые мышцы, смолчал. Пусть, пока силы много. Наверняка представляет, что это он по их головам... Рабы поглядывали на новеньких, но все работали молча. К концу долгого рабочего дня плети все чаще рассекали воздух, слышались шлепки, вскрики. Некоторые на удары плетей не реагировали, их кололи под ребра копьями. Один, вообще, выронил кирку, шатался, руки его уперлись в стену. Надсмотрщик подошел, рука деловито вытащила нож. Олег с отвращением увидел, как другой рукой надсмотрщик схватил несчастного за волосы, задрал голову. Блеснул нож, из перерезанного горла со свистом вырвался воздух, а из рассеченной артерии тонкой струйкой брызнула кровь. Тело забросили на глыбы гранита помельче, а сами плиты вытащили волоком. Олег чувствовал, что в голове уже мутится, пот заливает глаза, щипает, как сквозь тяжелый ядовитый туман донесся вопль надсмотрщика: - Все!.. На сегодня хватит!.. Все к выходу, черви! Рядом выронил молот Скиф. Его шатало, из груди вырывались клекот, хрипы, а на губах вздувались серые пузыри. Лицо превратилось в серую маску из пота и гранитной пыли. Везде звякали цепи, серые согбенные тени поспешно двигались в сторону выхода. С каждым шагом воздух становился чище и прохладнее. Рядом торопился, вскрикивал Скиф. На выходе из горы Олег ощутил, как грудь жадно раздулась, захватывая воздуха как можно больше. Ночь, на темном небе звезды, стражи у костров жарят оленей, туши целиком поворачиваются на вертелах над жарко полыхающими углями. Пахнет жареное мясо одуряюще, а когда капли жира срываются с туш и падают на угли, там шипит, оттуда выстреливают синие дымки, запах бьет, как молотом по голове... Он глотал голодную слюну, Скиф вскрикивал, шептал проклятия. Их загнали в длинное каменное здание, человек двадцать, велели сесть, только тогда принесли еду: три широких чана, где в гнусной похлебке плавают вроде бы ломтики мяса. Не то жаб, не то крыс. - Жри, - велел Олег. - Я-то жру, - прошептал Скиф. - У меня нет на еду запретов. - На еду и у меня нет... Надсмотрщик рыкнул: - Молчать!.. Вы здесь только для того, чтобы ломать камень для Господина. Разговаривают только люди, а рабы - мычат! На ночь рабов приковали к крюкам, вмурованных в стену. Едва стражи ушли, Скиф попробовал крепость цепей, затем пытался раскачать крюк, сопел, пыхтел, наконец, Олег предупредил: - Осторожнее, услышат!.. На окнах хоть и решетки, но стражи по ту сторону стен. Лучше не дразни. - Но должны же как-то выбраться? - Должны, - ответил Олег. - Как? - Не знаю, - ответил Олег честно. - Знал бы, ушел бы сразу. - Ага, не нравится? - Не нравится. |
