— Проснитесь, — говорит миссис Грейбер. — Ку-ку. Вы, там. Живые покойники.

У Дэнни сжимается сердце, но потом он понимает, что она обращается ко всему классу. Из «Мировых цивилизаций» совсем пар вышел, когда закончили учебник с описаниями того, какой вклад внесли в цивилизацию разные страны. Дэнни уже не помнит ничего, кроме ирландского картофельного голода и того, что Марко Поло привез лапшу из Китая. Это чревато осложнениями — ведь скоро выпускные. В эти последние недели занятий ребята — то есть те тупые, которые не поняли, что бессмысленно подлизываться к учительнице по «Мировым цивилизациям», — несут статьи из газет о СПИДе, или об Африке, или, вот сегодня, об Афганистане.

Грейбер подплывает к Смитти, самому жалкому в классе.

— Мистер Смит, — говорит она. — Учитывая, что вы не сдали ни одного теста с начала семестра, вы могли бы послушать и кое-что записать в ожидании дополнительных летних занятий. — Она говорит как ведьма в «Волшебнике страны Оз». И отваливает от вулканизированной лепешки, которая секунду назад была Смитом.

— Свет, пожалуйста, — говорит миссис Грейбер.

Кто-то гасит свет, и на стене появляется изображение афганской женщины в черном блестящем балахоне.

Светя себе фонариком, который она из озорства иногда направляет в глаза детям, миссис Грейбер читает вслух. «Среди самых одиозных эдиктов Талибана — закон, требующий, чтобы немусульмане носили опознавательный знак». Еще щелчок, и появляется изображение старого еврея в Германии, с нашитой на пальто желтой звездой. На случай, если какой-то тупица не понял, к чему ведет Линда Грейбер. Половина класса — евреи. Они знают о желтых звездах с рождения. Остальные нагнали их в восьмом классе, когда проходили Анну Франк. И все равно Дэнни становится неловко, как будто дело касается лично его.

Может, не стоило ему курить траву. Есть что-то неприятное в том, как каждая мысль скользко съезжает к другим — в данном случае к воспоминаниям о прошлой ночи.

Среди ночи он встал пописать и нашел на полу ванной журнал «Солдат удачи». Он готов был увидеть и какашку, плавающую в унитазе, или журнал «Пентхаус» со слипшимися страницами. Вот как противны ему признаки присутствия Винсента Нолана. Это что же, нацист сидел здесь, какал и читал журнал? Или сидел, читал и дрочил? Что из двух отвратительнее?

Дэнни сел на край ванны и вдруг занервничал в собственной ванной комнате — стал листать то, что оказалось каким-то дурацким журналом моды, с рекламой ботинок и военной амуниции, полевого снаряжения, фляг, именующихся у этих кретинов системами гидрации. Фальшивые армейские медали, чтобы прикалывать их к фальшивому камуфляжу. И потом, конечно, реклама оружия. Сперва было жутковато, но потом ему особенно приглянулась серебристая полуавтоматическая винтовка Модель 92b1 Она выглядела легенькой и обтекаемой, словно какой-то богомол-инопланетянин. Он пролистал фотографии тайных операций в зарубежных странах, задержался на заметке о бывшем американском дипломате, оказавшемся наркобароном в Южной Америке, затем перешел на статью о взрыве в Оклахома-Сити, где, так же, как в нескольких других статьях этого номера, доказывалось, что Тим Маквей не мог действовать в одиночку. Другой арендованный желтый фургон, что-то насчет мотеля… Дэнни скоро потерял нить. Наверное, спать хотелось.

Утром, когда он проснулся, журнала уже не было. Макс, скорее всего, его не видел — похоже на личное послание Винсента Нолана ему, Дэнни.

В кухне он чуть не заговорил о журнале, когда мама и Макс хвалили друг друга за то, как хорошо они поступили, приняв бездомного. Ему хотелось сообщить матери, что читает ее новый друг, особенно после того, как она привела его им в пример. Трудно сказать, насколько этот журнал уронил бы Винсента в ее глазах после информации, уже предъявленной в виде наколок.