— Мы вернемся туда в следующем году или через год и полностью вытесним зеленых, — поведал Орктриен. — Хроматовые драконы обращаются со своими подданными как со скотом! Сострадание требует, чтобы мы принесли этим бедным рабам просвещенное металлическое правление.

— Ваше Величество очень благороден.

— Расскажите, как вы здесь управлялись без меня. Надеюсь, больше никаких восстаний не было?

— Никаких.

— Я знал, что идея с заложниками решит проблему. Как поживают наши пленники?

Респен улыбнулся:

— Они неплохо поживают. Более того, им так полюбилась жизнь в Донфайре, что когда придет время отправлять их домой, то, боюсь, нам придется толкать их в спину копьями.

Орктриен рассмеялся, заполнив воздух теплотой.

— Даже прелестная Винтерфлауэр?

Да, подумал Респен, если не сказать больше. В течение последних двух месяцев Винтерфлауэр была настолько увлечена жизнью города, ее настолько захватили развлечения двора, что ему оставалось лишь удивляться этой внезапной перемене. Казалось, будто она, создание крайностей и страстей, должна либо ненавидеть, либо любить свой плен, и, осознав бесполезность своего прежнего поведения, она выбрала второе, полюбив плен всей душой.

А, может, причина была в ее любви к нему и ее желании стать частью его жизни? Хотя они оба и старались погасить зарождающееся между ними чувство, — для тюремщика было бы слишком беспечным испытывать чрезмерную симпатию к своей пленнице, и вряд ли бы это одобрили ее родственники, мятежники в глубине души, — его ростки с каждым днем становились все больше. И правда, со стороны Респена это была любовь, какую он никогда прежде не испытывал ни к одной женщине.

Но он не видел причин обсуждать свои личные дела с Орктриеном, поэтому просто ответил:

— Даже она.

— Я собираюсь устроить пир, чтобы отпраздновать победу, — сказал дракон. — Она должна присутствовать и опять что-нибудь спеть. — Его желтые глаза ярко вспыхнули. — Что-нибудь менее двусмысленное на этот раз. Мне бы хотелось избежать неудобства в виде разбитого пола.

Когда Респен и Винтерфлауэр приблизились к арочному проему, сделанному из драгоценных металлов и украшенному драгоценными камнями, она побледнела, ее синие с золотыми крапинками глаза закатились, а колени подогнулись. Респен успел подхватить ее, не дав упасть на пол. Не обращая внимания на любопытные взгляды и вопросы придворных, попадавшихся ему на пути в танцевальный зал, он отнес ее в нишу, завешанную бархатной портьерой. Ниша предназначалась для тех, кто после веселья и танцев нуждался в небольшой передышке и тишине, также она служила местом свидания для влюбленных пар.

Респен посадил Винтерфлауэр на диван, затем прочел несложное заклинание, увеличивающее жизненную силу. Его оказалось достаточно, чтобы привести ее в чувство, и девушка открыла глаза.

— Что с вами? — спросил он. — Вы заболели?

— Я боюсь, — ответила она.

Он взял ее за руку, ее пальцы были холодными.

— Чего?

— И вы еще спрашиваете? Я не видела Орктриена с той самой ночи, когда хотела оскорбить его.

— Зато я его видел и уверяю, он не собирается вас наказывать.

— Как вы можете быть в этом уверены? А вдруг это какая-то жестокая игра? Он пригласит меня на танец, я выйду в зал, ожидая веселье, и тут на меня набросятся палачи.

Респен покачал головой:

— Я уже говорил вам, вы наслушались слишком много страшных историй. Я тоже их слышал — эти рассказы о невероятных жестокостях, творимых драконами-тиранами.