Быстро обнаружив в альбоме фотографию Француза, Щипачев приказал:

— А ну-ка, приведи сюда гражданочку, покажем ей обидчика.

Женщина сразу же узнала преступника по фотографии и взволнованно поинтересовалась:

— А мне он деньги вернет? А вдруг все потратил? Он кто такой, где работает? Если потратил, пусть с зарплаты отдает мне деньги.

— Его зарплата — ваши деньги, а работает он в автобусах и на вокзалах, — усмехнулся Щипачев и распорядился, обращаясь к Седову:

— Найти и притащить его в милицию, закрыть в камеру. Вечером побеседуем с ним по душам.

Если карманника не поймать с поличным, доказать, что он совершил преступление, практически невозможно. Хорошо, если подозреваемого запомнили в лицо. В этом случае его приводят в милицию, сажают в камеру и мурыжат сутки-двое. Некоторые карманники, чтобы не иметь дело с милицией, так и не признавшись в краже, возвращали деньги потерпевшему со словами: «Пришлось оторвать от семейного бюджета», или «Одолжил у друга» и так далее. В этом случае у потерпевшего брали заявление о том, что он случайно в доме обнаружил пропажу, поэтому претензии ни к кому не имеет, в итоге все остаются при своих интересах: опера не повесили на себя лишний «глухарь»* (неочевидное преступление), потерпевший — из-за нежелания участвовать в долгой судебной тяжбе, преступник — избежав уголовной ответственности. Но если карманный вор оказывался крепким орешком и ни в какую не признавался в совершении преступления, опера, скрежеща зубами, отпускали его на волю, чтобы в следующий раз поймать наверняка и отправить в колонию.

Проводив женщину до дежурной части и пообещав ей вернуть хотя бы часть денег, Седов пешком направился по адресу проживания Француза. Дверь открыла разбитная на вид женщина сорока пяти лет, которая, позевывая, поинтересовалась:

— Тебе кого?

— Мне бы Поликарпова. Он здесь живет?

— А кто ты такой, чтобы спрашивать про него? — ухмыльнулась женщина.

— Я из милиции, — представился опер, предъявив удостоверение. — Фамилия моя Седов.

— Что от него хотите?! — вдруг взвизгнула хозяйка. — Не даете человеку нормально пожить — все ходите и ходите, треплете нервы! Хватит вынюхивать, он давно уже завязал со старым!

— Он здесь живет? — повторил опер, повысив свой голос. — Мне надо с ним побеседовать.

— О чем беседовать? Не о чем тебе с ним беседовать!

— Гражданка, дайте мне самому определиться, с кем мне беседовать! — жестко бросил оперативник и, поняв, что разговора не получится, потянулся к выходу, где нос к носу столкнулся с подозреваемым.

Схватив тщедушного карманника за ворот куртки, Седов потащил его на остановку автобуса. Сзади, выглядывая из-за двери, вслед им ниспосылала проклятья разъяренная то ли жена, то ли сожительница Поликарпова.

В автобусе оперативник, порыскав по карманам задержанного и ничего не обнаружив, пригрозил:

— Это тебя не спасет, сделаем опознание, и как миленький вернешься в свою колонию.

— Вы о чем? — сделал удивленное лицо Француз. — Если насчет какой-либо карманки, то не по адресу — я давно уже завязал. Хватит, сыт по горло шестью ходками, так что на тычок* (карманная кража) меня проверять бесполезно.

— Это мы еще поглядим, как запоешь в отделе милиции, — зловеще усмехнулся Седов. — Там тебя ждет небольшой сюрпризик.

Озадаченный карманник, прокручивая в голове разные версии, на каком же тычке, а за день у него было их несколько, он высветился, по привычке оценивающе бросал косые взгляды на сумки и ридикюли пассажирок автобуса.