Свет включить рука не поднималась. Дочь наверняка голая. А тьма, она словно скрывала пеленой, отгораживала от чего-то неправильного. Воображение даже рисовало ангела и демона с обеих сторон. Оба шептали… каждый своё. Добро и зло. И каждый со своей стороны плеча.

— Я… женщина… я… — задыхаясь от истерики, произнесла дочь.

— Что?! — повысил голос отец. — Ну что ты несёшь?! Не пори ерунды! Да, ты почти женщина, но… не для меня!

Ника упала на кровать и зарыдала в подушку. Как назло, в окно заглянул месяц и в бледном свете обозначил её белое нагое тело. Упругое, нежное, родное…

Отец взвыл и отвернулся к окну. Вонзил ноготь в кожу, ощущая боль, чтобы перенаправить мысли.

— Глупая… Какая же ты глупая, — прошептал он тихо у окна, отвернувшись от дочери.

— Папа… — протянула она и подняла лицо от подушки.

За спиной он услышал лёгкие шаги, и тёплые руки обхватили за живот, её груди коснулись спины. Упругие, горячие.

Или это всё тело вдруг стало гореть? Отец обхватил руками лицо, выдохнул.

Рука дочери опустилась ниже пояса.

— НЕТ, НИКА! — вскричал он и, резко повернувшись, оттолкнул её.

Дочь отступила на пару шагов и рухнула на кровать.

— Ты… ты в порядке? — поспешно забормотал отец.

— Ты же… ты… ты принял объятие… и не как дочери.

— Замолчи! Что с тобой? Ника, прекрати! Это не моя дочь! Что в тебя вселилось?

Люция повернулась к демону, грозно сверкнув очами.

— Ах ты, подлый лицемер! Ты говорил, что не будешь вмешиваться. В неё вселился суккуб?

— Здесь только бесы, — хмуро ответил демон. — Но и они иногда такие затейники. Сам порой удивляюсь.

Дождь за окном усилился, форточку закрыло ветром. Снова полумесяц скрыли тучи, погружая комнату в полную темноту. Свет окон соседних домов давно потух. В комнате не видно ничего.

— Ника, сейчас я иду на кухню пить чай, а ты в душ, потом наоборот и ложимся спать. Каждый в разных комнатах. А утром всё взвесим и нормально поговорим. Ты меня поняла?

— Я всё равно люблю тебя… — протянула она таким голосом, словно давно всё решила.

— Я никогда к тебе не притронусь! — вспыхнул отец. — Выбрось эту нелепость из головы!

— Я… Нет, ты не можешь так говорить… я…

— Ты уезжаешь к бабушке в деревню! — поспешно добавил он.

— Нет, я останусь с тобой!

— Тогда я уезжаю в командировку! Надолго… Доучишься этот год в деревне. А к лету… К лету мы что-нибудь придумаем. Возможно, переедем. В другую квартиру. В этой… тоскливо нам в этой, вот и тянет на всякие… воспоминания.

— Я и в трёхкомнатной квартире буду хотеть тебя, — спокойно сказала Ника голосом победительницы, уверенной в своих силах.

— Перехочешь! — закричал отец. — Сумасшедшая! Найдёшь парня в деревне — успокоишься!

— Никаких парней, только ты, — запротестовала Вероника.

— Ника, хватит! Я найду новую жену!

— Ты не посмеешь! Мама…

Отец повернулся.

— Ага, о матери вспомнила?!

По щекам дочери побежали слёзы.

— Папа… — совсем другим голосом сказала Ника и, поднявшись с кровати, вновь прижалась к отцу. Только без страсти. Как к родителю. К любимому, родному, человеку. — Папа, — уже более тихо продолжила она.