— Ну, как тебе сказать… смерть близких иногда меняет людей, — и демон хлопнул в ладоши. — Посмотрим, что же ты подарила своему Лёшке? Такой небольшой подарочек. Нежданный сюрпризик, ломающий психику…

Вечерний парк с ненастной погодой и редкими прохожими. Скамейка, забитая пьянствующей молодёжью. Пиво гуляет по рукам, бутылки пустеют на глазах. То и дело над головами поднимается в воздух облачко дыма. Огоньки сигарет мелькают чаще, чем слова.

Алексей сидел в компании изрядно подвыпивших приятелей и допивал бутылку водки. Самой дешёвой, самой худшей, пахнущей примесью. Допивал, хлебая прямо с горла. Взгляд был отсутствующим, он смотрел прямо перед собой, не замечая мира вокруг.

— Во ботан даёт. Выжрал за раз, — донеслось от «другана». — Алкаш ещё тот. Я же говорил, что все отличники так бухают, когда срываются.

— Он же, сука, последнюю выхлебал, — сосед щёлкнул Лёху по лбу, и компания закатилась пьяным смехом.

— Отвали, — обрубил Лёха, не меняя хмурого выражения лица. Даже не посмотрел на обидчика.

— Да харе из себя страдальца строить! Сорок дней прошло, начинай новую жизнь! Мы тебе такую деваху найдём, закачаешься. С во-о-от такими сиськами, — ещё один «кореш» показал грудь, не существующую в природе.

Компания вновь заржала.

— Заткнись, — прохрипел Лёша, просверлив хохочущего холодным взглядом. — Это вы, ушлёпки, её довели. Каждый раз ржали, издевались над тем, как выглядит, что говорит. Бараны тупые. Затюкали девчонку, вот и прыгнула в окно. Козлы!

— Чего? — буркнул один.

— Ты за базаром-то следи! — поспешно добавил второй. Вроде поток ругательств превысил допустимую «норму», и пора было напомнить, что почём.

Алексей же не унимался. Напротив, ткнул в одного из притихших опустевшей бутылкой.

— А ты, Рыжий, её больше всего доставал! Верховный садист! Ты её мышью постоянно называл! — глаза Лёхи сверкнули. Он перевернул бутылку и ударил о край скамейки. По асфальту разлетелось стекло. В руке осталась «розочка».

Резко вскочив со скамейки, Алексей, не особо понимая, что делает, ткнул розочкой в глазницу рыжего здоровяка.

— Что, сука, получил? Кто теперь мышь? А?! — прокричал обезумевший от внутренней боли одноклассник, вынимая розочку и снова втыкая в лицо мучителя любимой.

Затем снова, снова.

Вся компания, застыв, смотрела, как лицо дружбана покрывается кровью и превращается в мясо. Никто не мог отвести взгляда или просто что-то сказать. Всех словно парализовало.

Татьяна стояла, опешив. Рот открывался, чтобы что-то сказать, но не могла выговорить и звука…

— Умышленное убийство с крайней жестокостью, — ввёл в курс дела демон. — Шестеро свидетелей. Пятнадцать лет колонии строго режима. Проживёт там восемь месяцев, а потом сорвётся, наделает ошибок и получит заточку в бок. Довольна? — любезно поинтересовался демон и коснулся плеча…

Родная квартира. Поздний вечер.

Мать сидит на диване в темноте и плачет, плачет.

— Она постарела и не понимает, зачем дальше жить, — продолжил Саркон. — Только если ради старшей дочери. Но едва та выйдет замуж и переедет, как твоя мать сломается. Потеряется последняя связующая нить.

— Последняя? А где отец? — одними губами прошептала Татьяна.

— Нет больше папашки. Сердце-то не резиновое. Боль, водка — инфаркт.

Таня безмолвно открыла рот.

— Знаешь, что? Ты оставайся здесь, смотри на мать, наслаждайся сделанным.