Израиль наблюдал за странной сценой на плац-параде замка с жадным интересом, который отнюдь не уменьшился из-за того, что ему скрепя сердце приходилось скрывать от доблестного соотечественника и земляка-горца свое присутствие — присутствие друга. Когда наконец посторонних изгнали из замка, он, возвращаясь в город вместе с остальными, узнал из разговоров, что в казематах заключено еще около сорока американских солдат. Едва он это услышал, как, сославшись на какое-то выдуманное обстоятельство, поспешил назад и начал прогуливаться вдоль стен в надежде увидеть пленников. Вскоре он подошел к башне и, задрав голову, стал вглядываться в зарешеченную амбразуру, как вдруг, к величайшему его изумлению, кто-то дружески окликнул его по имени:

— Поттер, это ты? Во имя всего святого, как ты сюда попал?

Часовой, стоявший у башни, немедленно впился взглядом в нашего растерявшегося героя. Приставив штык к его груди, он приказал ему не двигаться с места. Минуту спустя Израиль уже оказался под арестом. Его привели в помещение, где на гнилой соломе, усыпанной обглоданными костями, словно это была псарня, лежало сорок узников, и среди них он узнал некоего Сингла, теперь сержанта Сингла — человека, замужем за которым он нашел свою невесту, вернувшись в родные горы из последнего плаванья к мысу Горн. Трудно передать, что почувствовал в этот миг Израиль. Во всяком случае, не то, что почувствовал Дамон при виде Финтия. Нет, эти чувства были гораздо более сложными и противоречивыми. Ведь он не только был весьма мало знаком с Синглом (они ни разу в жизни даже не поговорили как следует), но и питал к нему неприязнь, как к счастливому и, быть может, коварному сопернику. И Сингл скорее всего отвечал ему тем же. Однако теперь, когда волны Атлантического океана разделяли словно не два континента, а два мира — этот и загробный, — две чуждые души, забыв про ненависть, устремились друг к другу.

Поэтому Израилю трудно было сохранять притворство, особенно потому, что тем самым он как бы обманывал доверие Сингла. Однако, выдавая искреннее изумление за притворное негодование, Израиль в присутствии часовых заявил Синглу, что он (Сингл) непонятным образом заблуждается, так как он (Поттер), слава богу, не какой-нибудь там подлый мятежник-янки, а верный подданный своего короля, — короче говоря, честный англичанин, родился в Кенте, а ныне по мере сил служит родной стране и сражается с ее врагами, состоя комендором каронады на борту каперского судна, которое красится сейчас в гавани Фалмута.

На мгновение пленник совсем растерялся, но потом внимательно всмотрелся в лицо Израиля, заметил, как тот ему подмигнул, сообразил, какой опасности безрассудно подверг земляка, несомненно находящегося в положении не менее тяжелом, чем его собственное, и поспешил исправить положение, угрюмо извинившись за свою ошибку с самым унылым и разочарованным видом. Тем не менее нашему скитальцу удалось выбраться из замка лишь с большим трудом и только после того, как его долго и придирчиво допрашивала комиссия офицеров, перед которой он предстал прямо из каземата.

Эта злосчастная случайность не только сразу же положила конец надеждам Израиля как-то помочь Итену Аллену и его товарищам, но и сделала дальнейшее его пребывание в Фалмуте крайне опасным. Однако и этого оказалось мало: когда на следующий день он висел на беседке, крася борт и ежеминутно ожидая появления солдат из замка, на корабль пришло известие, что стоящий на рейде фрегат намерен забрать себе треть команды с капера, несмотря на то что этот последний готовился к новому плаванью. Израилю и в голову не приходило, что частное вооруженное судно обязано подчиняться тем же правительственным требованиям, что и самый жалкий купец. Однако система насильственной вербовки не знает жалости и ни с кем не считается.

Израиль размышлял и колебался недолго. В отличие от своих товарищей на борту капера, он предпочел в одиночестве пойти навстречу опасности, вместо того чтобы покорно дожидаться ее в обществе других, и в ту же ночь ловко соскользнул в море, и, рискуя погибнуть от пуль часовых на фрегате, рядом с трапом которого ему пришлось проплыть, в конце концов благополучно добрался до берега, где упал совсем обессиленный.