Когда вынули кляп изо рта Мэйса, Эмери едва сдержала крик: его нижняя губа была разбита в кровь. На щеке зияла глубокая рана. Должно быть, он боролся изо всех сил, прежде чем его связали.

– Мэйс, твоя губа! Ты…

Он покачал головой, давая понять, чтобы она молчала.

– Не печалься, ему не очень больно, – сказал Билл. – Я его всего лишь задел прикладом, и все. А сейчас продолжай, Эмеральда. Задавай свои вопросы. И скажи им, что с тобой будет, если мы не найдем золото.

– Хорошо.

Эмеральда вкратце сообщила всем, что им грозит, стараясь говорить четко и без лишних эмоций. Большинство мужчин поняли ситуацию и без нее. Боб Ригни был в шоке. Бен Колт извивался в своих веревках, стараясь не смотреть на нее. Эмери не сомневалась, что он и пальцем не пошевелит ради ее спасения.

Когда она закончила, Мэйс сказал:

– Тот, кто держит это золото у себя и молчит, по меньшей мере дурак. Трупам деньга не нужны, им не на что их тратить. Подумайте об этом.

Никто ничего не сказал. Труди и остальные продолжали поиски пропавшего золота.

– Эмеральда, я…

– Бриджмен, прекрати болтать, а то я вставлю тебе ружье в пасть! – прорычал Билл.

– Вряд ли ты сможешь привлекать женщин без двух передних зубов! – Зик громко заржал.

Эмеральда, кинув Мэйсу напоследок полный отчаяния взгляд, пошла к повозкам, туда, где трудились остальные.

Глава 38

Одинокого Волка мучила жажда. Лошадь его умерла в пустыне, как раз перед горячими источниками. И сейчас он, едва держась на ногах, шел к горизонту, где, как он знал, его ждала река.

Рука его все еще болела, тело стало словно ломтик мяса, провяленный на солнце.

Когда-то в нем говорила жажда мести. Теперь это чувство прошло. Одинокий Волк больше не думал ни о Зеленоглазой Женщине, ни о чем другом. Он перестал видеть вещие сны. Мозг его иссушило солнце.

Он шел, и все. Шаг за шагом, шаг за шагом.

Солнце поднялось часа два назад. Одинокий Волк помедлил, вдыхая сухой ветер тонко очерченными чувственными ноздрями. Кажется, пахнет водой.

Еще несколько шагов. Да, это вода. Он был недалеко от реки. Он рисовал ее в своем воображении, и это придавало ему силы. Он будет идти, пока не достигнет реки. Что произойдет потом, уже не имело значения.

Прошел еще час, полный напряженного ожидания. Поиски не давали результатов. К огромной радости Эмеральды, Гертруде разрешили подоить корову и накормить малыша. Кальф сосал с удовольствием, но руки Гертруды, державшие его, дрожали.

Билл не возражал, когда Эмеральда начала обыскивать его собственную повозку, он только подозрительно взглянул на Зика.

Солнце пекло нещадно. Зик все время держался поближе к Эмеральде, ни на минуту не упуская ее из виду.

Дважды он сгонял женщин в круг между повозками и тщательно обыскивал каждую в поисках оружия, гораздо дольше, чем необходимо, задерживаясь на груди, бедрах, ягодицах. Даже Сюзанна была подвергнута досмотру. Зик объявил им, что если он обнаружит у кого-нибудь пистолет или нож, то пристрелит на месте.

Женщины переглянулись, и вновь Труди встретилась глазами с Эмеральдой.

Поиски продолжались. Вскоре все пространство между повозками покрылось выброшенными из повозок вещами.

– Эмеральда, – шепнула Труди. – Я спрашиваю себя, здесь ли вообще оно?

– Оно должно быть здесь.

– Но где? Где? Может быть, его закопали где-то по дороге?

– Мы должны продолжать искать.

Зик явно терял терпение. С каждым разом, как Эмери проходила мимо него, его глаза останавливались на ней со все большим вожделением.

Как бы в подтверждение ее опасений Зик стал все громче высказывать сомнение в эффективности ее плана.