Все участники великого Порохового заговора были арестованы, заключены в тюрьму, подвергнуты суду, приговорены к смерти и казнены; казни происходили в последние два дня января 1606 года. Заговорщики не могли надеяться на скорую милосердную смерть, их приговорили повесить, проволочить по улицам и четвертовать. Среди казненных были сэр Эдвард Дигби, который во время своего выступления на суде высказал симпатии к католической церкви; Гай Фокс, он же Джонсон, он же Гвидо Фокс, который заявил, когда его поймали в подвале под зданием парламента возле тридцати бочек с порохом, что отчаянное положение в стране требует отчаянных мер, и признался, что желал взорвать короля, чтобы все шотландцы убрались восвояси, в Шотландию. Такое признание на суде в присутствии короля Якова, чей собственный отец лорд Дарнли был точно таким же способом убит в Кирк-о-Филде в 1567 году, когда Якову был всего один год, вряд ли позволяло ожидать снисхождения от монарха, который всю свою жизнь жил в страхе, что его убьют.

5 ноября было объявлено отныне национальным праздником в благодарность за избавление его величества от смерти, и по всей стране стала разгораться ненависть к папистам. Аресты продолжались, обыскивали дома тех, кто был известен своими прокатолическими взглядами, двадцать первого января на рассмотрение парламента был внесен законопроект о преследовании диссидентов — так называли тех, кто отказывался присутствовать на богослужениях в англиканской церкви.

Фрэнсис не принимал участия в процессе над заговорщиками, однако палата общин избрала его членом комиссии по рассмотрению правовых оснований для наказания диссидентов, и весь февраль, весь март и апрель он был занят, присутствуя на заседаниях различных комиссий.

Снова всплыл щекотливый вопрос о субсидиях королю, и, вероятно, для короля Якова оказалось большой удачей, что 22 марта во время обсуждения субсидий пронесся зловещий слух, будто его величество закололи в постели! Слух был ни на чем не основан, его тут же опровергли в прокламации, но он возымел должное воздействие и смягчил тех членов парламента, кто ранее не был склонен предоставить королю право дополнительных сборов. Откуда возник этот слух, неизвестно, но Роберт Сесил, граф Солсбери был тонкий дипломат, искушенный в политических интригах, и, возможно, это он рассудил, что верной своему королю палате общин стоит именно сейчас напомнить о событиях четырехмесячной давности. Некоторые современные историки даже утверждают, что Пороховой заговор был не более чем выдумкой графа Солсбери, который хотел нагнать страх на короля, но подобное мнение не имеет документальных подтверждений, и к тому же было бы несправедливо обвинять государственного деятеля, чья верность и преданность монарху никогда не подвергались сомнению. Как бы там ни было, все быстро оправились от испуга, в церквах зазвонили колокола, люди выбегали на улицу и радовались, что король Яков жив, а Фрэнсис Бэкон обратился к своим коллегам в палате общин с призывом утвердить законопроект о субсидиях и возблагодарить Господа, что его величество цел и невредим и в добром здравии.

Пока Фрэнсис писал «Усовершенствование наук» и сейчас, во время текущей сессии парламента, он все больше и больше сближался с сэром «распутником» Пэкингтоном и леди Пэкингтон. Делал он это с очевидной целью — добиться их согласия на его брак с дочерью леди Пэкингтон Элис, хотя трудно представить, что у него могло быть что-то общее с ее родителями, людьми столь несхожими с ним и характером, и интересами. Возможно, их сближала любовь к строительству и к садоводству. «Распутник» построил себе дом, Уэствуд-парк, в Хэмптон-Ловетте, и вырыл перед ним огромный пруд, что вызвало недовольство соседей, которые сочли, что он находится в опасной близости к королевской дороге. Кто даст Пэкингтону лучший совет относительно этого самого пруда и его, Пэкингтона, прав, чем ученый советник Фрэнсис Бэкон, друг лорда-хранителя печати и лорда-канцлера Элсмира? И вдобавок кто лучше разберется в другом его споре, теперь уже с лордом Зушем, который заявляет, что все графство Вустершир подведомственно ему, хотя он, «распутник», является шерифом города Вустера?

Эта усадьба и злосчастный пруд, без сомнения, были поводом для сближения вспыльчивого «распутника» Пэкингтона и Фрэнсиса, который постоянно обдумывал всякие нововведения и в своем поместье Горэмбери.