— Фсе, тальше мы не пойтем, — объявил Торвальд. — Распротатим то, что привесли, и сагрузимся рыпой, томой повесем.

— Жаль, не смогу тебя уговорить. Я скупал меха вон на тех берегах, — я ткнул пальцем в ту сторону, где за островом должна была лежать большая земля. — Там ждет целое состояние — только приди и возьми.

Торвальд покачал головой, хоть глаза его и застыли на западном горизонте.

— Подумай, друг, — настаивал я. — Ты можешь за одно плавание добыть столько, сколько за обычных четыре.

Он снова покачал головой.

— Я найту вам корапль, — сказал он. — Я тут всех снаю, и меня все снают.

Этот остров, куда мы приплыли, был обрывистый и крутой, и люди здесь были крутые, и корабли отважно ждали встречи с морем. Суда приходили в эту гавань, чтобы высушить пойманную рыбу или пополнить запасы перед новым выходом в темные воды.

Меня сжигало нетерпение. Я уже прошел немалую часть своего пути и мог думать только об Абигейл, о нашем корабле и о моих друзьях. И всегда на заднем плане моих мечтаний висели, словно туман, голубые горы, и ничто другое не манило меня так, как они, — я рвался увидеть их и помериться с ними силами.

Мы сошли на берег — Торвальд, Лила и я, — и бродили среди рыбаков, покупая то, что нам было нужно; в этом порту можно было хорошо пополнить припасы.

Внезапно передо мной возник здоровенный человек. Он был больше меня и ростом, и в ширину. Выглядел он очень сильным и, конечно, именно таким себя и считал.

— Вот эта девчонка, — он ткнул пальцем в Лилу. — Даю за нее пятьдесят английских фунтов!

— Она — свободная женщина, — сказал я.

— Х-ха! — насмешливо выдохнул он. — Какая женщина свободна, когда предложены такие деньги? Я ее хочу! Ладно, тогда сто фунтов!

Он наклонился ко мне, чуть выкатив глаза. Рожа у него была красная от пьянства.

— Нет, — сказал я. — А теперь уйди с дороги.

— Уйди с дороги! — зарычал он. — Это ты мне говоришь?!

Это был очень крупный человек — но пьющий. Опасный человек, и я вовсе не собирался затевать с ним драку. Мне не терпелось отплыть на юг, мне не терпелось найти попутный корабль и меня страшно раздражал этот здоровенный олух, который торчал на дороге, обдавая меня вонью изо рта.

Он потянулся за шпагой, я выбросил вперед руку, чтобы помешать ему, а другой двинул его под ложечку.

Кулак ударил крепко, у здоровяка со свистом вырвался воздух из легких. Ему было здорово больно — но это отнюдь не значило, что он уже побит. Я расставил ноги пошире и обоими сложенными кулаками шарахнул его по челюсти.

Я уже говорил, что силы во мне хватит на двоих… а то и на троих.

Он шлепнулся задницей в грязь. Кровь текла струйками из разбитого носа и рта. Мои удары его оглушили. Я переступил через его ноги и пошел дальше. Торвальд внимательно посмотрел на меня.

— А в тепе есть силенка… Но ты снаешь, кто он такой?

— Нет.

— Вот и я не снаю… сошел он вот с того корапля, — он показал на голландский флейт, стоящий в укрытой гавани, — и он пират.

— Не имеет значения, — отозвался я.

И соврал. Потому что внезапно меня охватила страшная зависть. Этот флейт был небольшой, ладный, аккуратный и красивый кораблик, и каждая его линия говорила о скорости и легкости в управлении.