Я повернулся к человеку, которого мы освободили.

— А вас как зовут?

— Ханберри. Джеймс Ханберри. Англичанин по отцу, голландец по матери, но жил больше в Нидерландах. У меня там на борту, — он показал на галион, — хороший груз, я готов драться, чтобы его сохранить.

— Вы его потеряли, — холодно отрезал я, — и если мы его вернем, то я потребую часть себе.

— Ну тогда делайте, что вам надо, сами! Будь я проклят, если…

— Ну тогда будьте прокляты, — приветливо ответил я. — Да если б не я, с вас бы уже шкуру живьем сняли. Либо будете помогать, либо отправляйтесь на все четыре стороны.

Мы двинулись вперед, но не прошли и тридцати ярдов, как он догнал нас бегом.

— Будьте вы прокляты, Сэкетт! Добрый Господь отправит вас в самое глубокое пекло!

— Пускай, — согласился я. — Но до того нам надо кое-что сделать.

Я повернулся к Синему и спросил:

— Что ты думаешь о Пайке?

— Надежный человек, вот что я скажу, а я его знаю уже двадцать лет, мальчишкой знал и мужчиной тоже. Если он не поднял белый флаг, то потому, что не имел возможности.

Ветер свежел и становился холоднее. Появились белые барашки, увенчивая каждую волну. Вершины сосен гнулись под ветром, и я не позавидовал пиратскому капитану, висящему на высоте.

Два корабля стояли чуть поодаль от берега, почти бок о бок. Мы погрузились в шлюпку и оттолкнулись. Держа пистолет наготове, я обшаривал глазами релинги захваченного корабля, но не видел никакого движения.

С борта свисал веревочный трап. Подплыв вплотную, мы схватились за нижнюю перекладину, я быстро взобрался наверх и перевалился через фальшборт.

Меня предупредил легкий скрип. Я заметил приоткрытую дверь. Галион мягко покачивался на волне, но дверь не качалась.

Рядом со мной на палубе оказался Синий, а через мгновение — капитан Ханберри.

— Вон та дверь, — сказал я шепотом. — За ней кто-то есть.

Повернувшись, словно бы направляясь к трапу, ведущему на полуют, я поравнялся с дверью и, ухватившись за ручку, резко рванул, распахнув ее настежь.

Оттуда вылетел человек и растянулся на палубе, потом начал неуклюже подниматься.

— Вставай, если ты не враг, — сказал я ему и переложил пистолет в левую руку — незачем было тратить заряд на такую уязвимую цель. Я вытащил шпагу.

Он медленно поднялся на ноги — толстогубый человек с голубыми глазами и красным лицом.

— Я из здешней команды, — сказал он. — Вот капитан Ханберри может за меня сказать.

— Так и есть, — сказал Ханберри, — он хороший матрос. А где остальные, Роб?

— Под нижней палубой, — отвечал тот, — стараются освободиться. Я был первым. Поднялся наверх взглянуть, куда ветер дует. Капитан, там двое в кормовой каюте, жрут и пьют. И еще кто-то впереди, думаю.

— Я займусь тем, что на носу, — сказал Синий.

Он быстро двинулся вдоль палубы, а я вошел в кормовой коридорчик — короткий, с дверьми справа и слева и еще одной на конце, ведущей в главную каюту. Я сделал несколько шагов, распахнул дверь и вошел внутрь.

Там сидел какой-то человек, положив ноги на стол и откинувшись со стулом к переборке. Увидев меня, он резко опустил ноги на палубу — и я выстрелил в него, потому что он потянулся за пистолетом.

Пуля попала ему прямо в грудь, когда он начал подниматься, а я резко повернулся ко второму — тот швырнул в меня бутылку. Я сумел уклониться и прыгнул за стол. Он вскочил с абордажной саблей в руке. А потом посмотрел на меня — и вдруг бросил оружие.