— Адам, полпятого! Пора вставать. Просыпайся.

— Хоть бы раз дал выспаться! — донесся в ответ приглушенный голос Адама.

— Пора вставать. — Карл сунул ноги в штанины и начал натягивать брюки. — Тебе-то, конечно, подыматься необязательно, — сказал он. — Ты человек богатый. Можешь целый день в постели валяться.

— Ты тоже можешь. И всё равно мы оба встаём ни свет ни заря.

— Тебе подыматься необязательно, — повторил Карл. — Правда, если обзавёлся землёй, желательно на ней работать.

— Чтобы потом прикупить ещё земли и работать ещё больше,— уныло отозвался Адам.

— Хватит! Можешь спать, если тебе так хочется.

— А ты вот, даже если останешься лежать, всё равно уже не заснёшь, готов поспорить, — сказал Адам. — И ещё знаешь что? Ещё я готов поспорить, что ты так рано встаёшь только потому, что тебе это нравится, а значит, гордиться тут нечем — никто же не станет гордиться, что он от рождения шестипалый!

Карл прошел в кухню и зажег лампу.

— С кровати хозяйство на ферме не ведут, — огрызнулся он, постучал кочергой по решётке плиты, стряхивая золу, потом нарвал побольше бумаги, высыпал клочки на тлевшие угли и долго дул, пока не разгорелся огонь.

Адам наблюдал за ним сквозь приоткрытую дверь.

— Спички-то жалеешь, — заметил он.

Карл сердито обернулся:

— Занимайся своим делом и не лезь ко мне. Хватит цепляться!

— Ладно, — кивнул Адам. — Буду заниматься своим делом. Только, может, торчать здесь вовсе и не мое дело.

— Это уж как знаешь. Можешь уходить отсюда, когда пожелаешь — скатертью дорога.

Ссора была дурацкая, но Адам уже не мог остановиться. Помимо его воли с губ срывались злые, обидные слова.

— А вот это правильно — уйду, когда сам того пожелаю, — сказал он. — Я на ферме такой же хозяин, как и ты.

— Тогда почему бы тебе слегка не поработать?

— О господи, — вздохнул Адам. — Из-за чего мы собачимся? Давай не будем.

— Мне тут скандалы не нужны. — Карл вывалил чуть тёплую кашу в две миски и шваркнул их на стол.

Братья сели завтракать. Карл намазал маслом ломоть хлеба, ножом подцепил из банки повидла и размазал его поверх масла, потом снова полез ножом в маслёнку, чтобы сделать себе второй бутерброд, и по куску масла расползлась клякса повидла.

— Ты что, черт возьми, не можешь нож вытереть?! Посмотри, на что масло похоже!

Карл положил нож и хлеб перед собой и оперся обеими руками о стол.

— А ну проваливай!

Адам встал из-за стола.

— Уж лучше жить со свиньями в свинарнике, — сказал он и ушёл из дома.

Вновь Карл увидел его лишь через восемь месяцев. Он вернулся с работы и застал Адама во дворе: нагнувшись над кухонным ведром, Адам шумно плескал воду себе в лицо и на волосы.

— Здравствуй, — сказал Карл. — Ну, как ты?

— Хорошо.

— Где был?

— В Бостоне.

— И больше нигде?

— Нигде. Просто гулял, город смотрел. Жизнь братьев снова вошла в прежнюю колею, но теперь оба тщательно следили за собой, чтобы не дать волю злобе. Каждый из них, заботясь о другом, в какой-то мере оберегал и собственный покой. Карл, всегда встававший спозаранку, готовил завтрак и только потом будил Адама. А Адам поддерживал в доме чистоту и вел на ферме весь учет. Взаимная сдержанность помогла братьям прожить в мире два года, но потом копившееся раздражение опять прорвалось наружу.

Как-то раз, зимним вечером, Адам оторвался от приходно-расходной книги и поднял глаза на брата.