— Ладно, ладно, — сказал он, сразу присмирев. — Намек понял. Молчу.

Вот очередной пример того, как меняется жизнь, когда у тебя лицо модели, а не обычной девушки. Попытайся я заявить Джейсону что-нибудь подобное раньше, в теле Эм Уоттс, на меня бы столько грязи полилось, особенно от Уитни. А теперь я Никки: ей все позволено. Более того, Уитни тут же решила подстраховаться, на случай, если я обиделась. Когда мы относили свои подносы, она заискивающе сказала (тихо, чтобы никто не услышал):

— Не хочешь заскочить сегодня ко мне? Я тебе с домашней работой помогу. Тебе наверняка кажется, что угнаться за нашими темпами невозможно. Ничего удивительного, после такого длительного перерыва. Я тут подумала…

— Спасибо, — поблагодарила я, — но у меня съемка.

При любом раскладе я ни за что бы не стала тратить свое драгоценное время на поездку к Уитни. Что у нее делать? Смотреть, как она неправильно вычисляет площадь треугольника? Накрасить глаза тушью с разноцветными блестками? Или как там еще развлекаются «ходячие мертвецы» после школы?

— Как-нибудь в другой раз, — добавила я с улыбкой, заметив ее разочарованное лицо.

Уитни тут же улыбнулась в ответ.

— Отлично! — воспрянув духом, ответила она. — Ну, покедова!

«Покедова»?! Надо же такое ляпнуть! Из какой дыры она приехала? Жаль, со мной не было Кози, иначе я бы ей сказала: «Слушай, Тотошка, по-моему, мы уже давно не в Канзасе». Правда, я ни разу не была в Канзасе. А вот Никки — наверняка да. Где она только не была. Кроме единственного места, куда мне хотелось попасть больше всего на свете.

Глава двадцать вторая

Съемки для «Элль» оказались сущим пустяком по сравнению со вчерашней фотосессией для «Вэнити фэйр». По крайней мере, я уже в общих чертах представляла, что нужно делать. К тому же не пришлось ни к кому прижиматься грудью или обнимать кого-нибудь вроде Брендона Старка. В кадре была только я.

Не подумайте, что я сидела и плевала в потолок. От меня требовалось, чтобы я правильно улыбалась, а от ткани моего вечернего платья — чтобы она правильно струилась. Буквально каждые две минуты звучала команда «Стоп!», и кто-нибудь подбегал, чтобы поправить складки моего наряда. Это начинало бесить. И хотя мне до сих пор наплевать на моду, я уже начинала кое-что понимать: почему люди уделяют моде столько внимания, почему для многих она представляет огромный интерес и важность. Оказывается, мода — довольно увлекательная штука. Представляете? Я никогда не задумывалась, почему то или иное модно; вещи, по — моему, созданы для защиты от наготы и холода. Однако платья, которые использовались для съемки, просто поражали. Я чуть не задохнулась от восхищения. Трудно было вообразить, куда можно надеть длинное ярко-красное платье с низким декольте и отделкой из черных страусиных перьев — разве что на церемонию вручения «Оскара». Не удержавшись, я спросила, кто же сшил такую красоту. Все страшно удивились: оказывается, раньше я могла назвать имя дизайнера, едва примерив вещь. Келли пришлось напомнить о моей травме (шрам от которой парикмахер-стилист Вивиан уже обнаружила). И тогда меня закидали вопросами. В этом же номере «Элль» предполагалось мое интервью, встречу с журналистом запланировали на воскресенье.

Весь персонал с радостью стал рассказывать о дизайнерах, предоставивших платья для съемки, а также о том, кто из них нравился Никки больше всего. Должна признать, мне даже любопытно стало. Например, маму наверняка бы заинтересовала история Миуччи Прада, актрисы-мима, защитницы прав женщин.