|
Может быть, место преступления всегда бывает так истоптано, и на снегу это просто хорошо заметно. А может, это место преступления просто затоптали. Где-то так. Каждый след, будь то след полицейского или иной, вел к одному - к телу. Дольф сказал, что человек был исполосован и съеден. Я не хотела этого видеть. У меня сегодня выдался такой хороший вечер - с Ричардом. Очень приятный вечер. И нечестно после этого заставлять меня в ту же ночь смотреть на обглоданные тела. Конечно, покойник тоже не считал, что быть съеденным - это приятное времяпрепровождение. Я глубоко набрала в легкие холодного воздуху. При выдохе зарубился пар. Запах тела я не чувствовала. Будь это летом, покойник бы уже созрел. Да здравствует мороз! - Вы собираетесь осматривать тело отсюда? - спросил Титус. - Нет. - Кажется, у вашего эксперта духу не хватает, сержант. Я повернулась к Титусу. На этой круглой морде с двойным подбородком сияла полная и наглая самодовольность. Тело мне видеть не хотелось, но присутствие духа я не теряла. Никогда. - Для вас будет лучше, если это не место преступления... шериф, потому что его тут обосрали, как деревенский сортир. - Анита, это ни к чему, - тихо заметил Дольф. Он был прав, но мне, кажется, было на это наплевать. - У вас есть предложения по сохранению обстановки на месте преступления, или мне просто топать туда, как до меня уже протопали пятьдесят миллиардов человек? - Когда мне приказали покинуть место преступления, здесь было только четыре пары следов, - сообщила офицер полиции Холмс. Титус обернулся к ней хмурой рожей. - Когда я решил, что это нападение зверя, не было причины сохранять обстановку. - Южный акцент в его голосе стал еще сильнее. - Ну конечно, - сказала я. И посмотрела на Дольфа. - Есть предложения? - Иди туда спокойно. Я не думаю, что там еще осталось, что сохранять. - Вы недовольны действиями моих людей? - спросил Титус. - Нет, - ответил Дольф. - Я недоволен вашими действиями. Я отвернулась, и Титус моей улыбки не увидел. Дольф переносит дураков без восторга. Он имеет сними дело чуть дольше, чем я, но если его довести спасайся кто может. И ни одной бюрократической заднице мало не покажется. Я вошла в расселину. Дольф и без моей помощи сможет поднести Титусу его собственную голову на блюде. Снег у края расселины провалился, моя нога поехала по скользким листьям, и я села на задницу второй раз за ночь. Но на этот раз - на склоне, и проехала на ней, на родимой, до самого трупа. У меня за спиной забулькал хохот. Я сидела в снегу на заднице и смотрела на тело. Пусть себе смеются, если им хочется, - это действительно смешно. А труп - нет. Он лежал на спине. На него светила луна, отражаясь от снега, и все предметы были освещены, как днем. В кармане комбинезона у меня был фонарик, но здесь он не был нужен. Или мне не хотелось им пользоваться. Я уже достаточно видела - пока что. По правой стороне лица шли рваные борозды. Коготь полоснул его через глаз, расплескав по щеке кровь и сгустки глазного яблока. Нижняя челюсть раздроблена, будто ее схватила и сжала гигантская рука. От этого лицо казалось незаконченным, будто половинным. Это было невероятно больно, но умер он не от этого. Тем хуже для него. Горло вырвано - это, наверное, и было смертельной раной. Кожи, мяса и прочего просто не было - торчал тускло-белый позвоночник, будто человек проглотил призрака, и тот не вышел обратно. Камуфляжный комбинезон на животе был сорван, и лунный свет бросал глубокую тень на разорванную ткань. Повреждений под ним мне не было видно. А смотреть придется. Я предпочитаю ночные убийства. Темнота скрадывает цвета. |
