|
А что дальше? Марат сказал свое последнее слово и теперь не успокоится, пока не получит всю сумму. И как его тогда угораздило не вернуть тогда деньги? Ну да, а кому, когда их всех повязали? Ходить искать вчерашний день, напрашиваясь к обноновцам в машину с решеточкой: ребята, вы меня забыли. Я мелкий оптовик. Возьмите, пожалуйста, в тюрьму за распространение. Нет, он должен был обязательно найти кого-нибудь из людей Марата, всучить эти несчастные полторы штуки! Зря послушался бармена, сказавшего, что все списалось. Черта-с два! Жадность фраера сгубила. А если сослаться на него? Наверняка он для Марата никакой не авторитет. Обратиться в органы? А что толку? После отсидки он наверняка чист как стекло, и документы в порядке. Ну, возьмут его под белы рученьки по Митиной наводке, проводят в отделение, продержат часа три, а потом отпустят восвояси. Это Марата только озлобит, и тогда он, действительно, может обратиться к бандитам… Неожиданно Мите в голову пришла одна замечательная идея, при реализации которой он мог бы одним махом избавиться от неожиданно свалившихся на его голову неприятностей. Он вскочил со стула, бросился к двери, но прежде чем открыть ее, посмотрел в замочную скважину, нет ли кого в коридоре. Обзор был ограничен, и Митя приложил ухо к двери. “Господи, что я делаю? Как последний идиот! Этот ублюдок сказал — через три дня, значит три дня меня никто не тронет, ”— на самом деле, Митя ни в чем теперь не был уверен, животный, неуправляемый страх мешал ему взять себя в руки, сосредоточиться, и подобными мыслями он пытался себя успокоить.
Рашид занимался в аудитории с двумя шведами. Шведы — молодые развязные парни в ярких шарфах какой-то неизвестной шведской команды — сидели на стульях нога на ногу, держали папки с прикрепленными листами, жевали резинки, надувая розовые пузыри, слушали преподавателя и что-то записывали. Митя заглянул в аудиторию, поманил Рашида рукой. Рашид, увидев Митю, поморщился. — Извините, — виновато улыбнулся шведам Рашид. — Перерыв на несколько секунд. Все понимающие слишком буквально шведы посмотрели на часы. Рашид вышел. — Ну что, тебе приспичило? Не знаешь — какие они? Начнешь на две минуты позже — бегут жаловаться к декану. Знал бы, что такие суки, ни за что б не взял! — Капиталисты — сволочи. Слушай, буквально пару слов. Помнишь, мы тогда девицу спасли, и в “универе” большой шмон был? Ты говорил, у тебя кто-то в ОБНОНе работает. — Ну, есть такое. А что? — Телефон можешь дать? — Телефон? А зачем тебе? — удивился Рашид. — Ты, Дмитрий, в это дерьмо не лезь! — Да я и не лезу. Так, на всякий случай. Смотрю, у нас во дворе приторговывать стали. Малолеток с пути истинного сбивают. А много им надо? В общем, стукану анонимно с какого-нибудь автомата, да и все. — Ну, смотри, чтоб неприятностей на задницу не нажить, — покачал головой Рашид. Он взглянул на часы. — Пиши телефон, Залесов. Митя поднялся на “Олимп”. “Олимпом” в техническом университете называлась лестничная площадка между четвертым этажом главного здания и чердаком. Чердак был закрыт на двери, решетки, замки. По слухам, именно на нем Марат со своими архаровцами в свое время хранил весь товар. Было — не было? Марат вон уже преспокойненько гуляет на свободе и портит порядочным людям жизнь. На “Олимпе” было оживленно. Студенты тусовались с бутылками и банками, курили, что категорически было запрещено еще лет пять назад, болтали, смеялись и шумно радовались всякому, кто сюда поднимался. — Здрасьте, Дмитрий Алексеевич! — шумно поприветствовали студенты Залесова. |
