Простояв у конторы семь часов, Оливия так и не добилась того, за чем пришла: список уцелевших обещали прислать только к завтрашнему дню. Правда, назывались имена погибших, даже ходили какие‑то списки. Какой‑то молодой человек утверждал, что пароходство наняло фотографов с заданием делать снимки трупов, чтобы прислать в Америку на опознание.

С тяжелым сердцем возвращалась Оливия домой. Но в какие‑то мгновения, когда ей удавалось отрешиться от всего, она словно слышала, как Виктория что‑то ей говорит. И дурнота прошла. Она просто не чувствовала, что сестра мертва, хотя кто знает? Но если Виктория утонула, значит, и ей не суждено жить.

Она сама не заметила, как прошла пешком весь путь до Ист‑Ривер, едва передвигая онемевшие ноги. И уже поднималась по ступенькам крыльца, когда из‑за угла показался мальчик в униформе телеграфной компании. Оливия мельком взглянула на него и схватилась за горло, боясь, что сейчас упадет. Не успел он подойти, как она вцепилась ему в руку. Должно быть, у нее в эту минуту был совершенно безумный вид, потому что мальчик боязливо попятился.

– У тебя телеграмма? Для Виктории Доусон?

Если сестра отважится послать ей телеграмму… Разумеется, ведь она не настолько жестока, чтобы держать ее в неизвестности!

Парнишка робко кивнул.

– Д‑да… вот, – пробормотал он и, сунув ей листок бумаги, пустился наутек.

Оливия дрожащими пальцами разорвала склейку. Руки так тряслись, что буквы запрыгали перед глазами. Задыхаясь от напряжения, девушка наконец прочитала:

«Путешествие началось с фейерверка. Спасибо Господу за мистера Бриджмена. В Квинстауне все в порядке. С вечной любовью».

Виктория спятила. Просто спятила! Хорошо еще, что жива! Мистер Бриджмен – их старый учитель плавания в Кротоне.

Оливия смеялась и плакала одновременно, не заботясь о том, что ее могут услышать. Она даже не знала, как связаться с сестрой, но самое главное – Виктория не утонула! Остальное не важно.

Смяв в кулачке телеграмму, она поспешила в дом и поскорее сожгла бумагу. Как ей пи хотелось сохранить весточку от сестры, опасность была слишком велика.

Последние три дня были самыми тяжелыми в жизни Оливии, и она от всей души надеялась, что больше ей ничего подобного не придется испытать. Она была так измучена, что решила принять ванну, и поскорее включила горячую воду. Ей хотелось петь, танцевать, кружиться, но тут она вспомнила о Джеффри, ворвалась в его комнату и крепко обняла мальчика. Тот не знал что и думать. Наверное, Виктория в самом деле тронулась. Отец что‑то толковал насчет ее нервов, значит, все так и есть. Она сходит с ума. Но Джеффри никогда не видел мачеху в таком хорошем настроении.

– Что это с тобой? – подозрительно осведомился он, когда она сделала изящный пируэт и радостно заулыбалась.

«Я нашла сестру! – хотелось ей кричать. – Она жива! Не утонула!»

– Ты кажешься такой счастливой!

– Я счастлива, – заверила девушка, лучась восторгом. – А ты? Как дела в школе? Хорошо провел день?

– Нет, – буркнул он, – ужасная скучища! А где папа?

– Еще не вернулся.

Она чмокнула Джеффри и пошла принимать ванну. А потом спустилась к ужину в новом платье, сияющая и прекрасная. Совершенно другой человек!

Чарлз порядком устал и был не в духе, однако послушно вымыл руки и сел за стол.

– Что за веселье? – пробормотал он и взглянул на сына, словно ожидая объяснений.

– Чувствую себя гораздо лучше.