|
Если такой дом стоит на месте, то козлу понятно: в его квартирах нафаршировано так, что у форта Нокс стены от зависти могут покрыться плесенью. Поэтому на бесквартирном первом этаже одесского Белого дома сидят только менты и секут, кто из посторонних осмелится попрыгать вверх по ступенькам парадного с финскими обоями на стенах. И в то самое время, когда Майка Пилипчук цитировала очередной ценник, в парадное Белого дома строевым шагом вошли менты. Сплошные майоры и полковники, так что охрана посмотрела на их погоны и вскочила в своей комнате по стойке «смирно». А эти самые офицеры вместо команды «вольно, разойдись» лепят своими словами что-то тоже сильно военное. Они наставляют на охрану разнокалиберные стволы и командуют поднять руки выше погонов. Так что, эта доблестная охрана не подчинится приказу старших по званию и без их пистолетов? Иди знай, может быть, и не подчинится, но в таком раскладе второй раз поднять руки их никто не просил. Пара офицеров остается с напрягающими руки охранниками в той же ментовской форме, что и они, а остальные с важным видом прут наверх и бережно звонят в одну скромную генеральскую квартирку. Причем в ней жил не такой генерал, как Капон, а гораздо богаче.
Генеральша даже не спросила, кто это приканал до ее в гости у дневное время. Потому что была приучена жизнью: если к ней звонят у дверь, значит имеют на это полное право. Эти так называемые менты спокойно заходят до ее хаты, а генеральша вместо того, чтобы предложить им расположиться поудобнее в двадцати метровом холле и выпить рюмку кофе, интересуется с дрожью в голосе, чего они приперлись. Видимо, дама чувствовала, что генеральский погон не всегда гарантия против тюремной камеры, а такая толпа не вламывается запросто на палку чая. Так офицеры не такие кровожадные, чтоб пугать беззащитную женщину привычными с детства репрессиями со стороны государства. Они просто запирают ее в шикарном туалете, на который кое-кто бы с удовольствием поменял свою жилплощадь, и начинают устраивать в хате шмон. Причем ведут его так тщательно, словно это не переодетые офицерами рядовые налетчики, а самое настоящее бандформирование имени Феликса по кличке Железный с его днями «Мирного восстания». И сколько бы генеральская мадам не звала из своего сортира на помощь, так кроме спустить воду ни о чем не могло быть и речи из-за хорошей звукоизоляции. А эти проклятые бандюги набивают у чемоданы то, что дает родина генералитету за его тяжелую жизнь, и растворяются из дома со скоростью бразильского кофе на бакалейном складе города. Эта скорость не очень понравилась обкому. Потому что сегодня какой-то нищий по сравнению с ними сосед-генерал, так что будет завтра, если не выгонят с работы, откуда можно тянуть больше, чем из какого-то комбината, хотя в кабинетах только столы с бумагами под портретом свежего вождя? И чтоб трудящиеся могли спать спокойно в такой обостренной криминогенной обстановке, со скоростью скумбрии, эмигрировавшей в Турцию, косяком пошли совещания по безопасности рабочих и крестьян, напичканные словами «разработать» и «в свете решений исторического». Вся эта полова льется на головы ментов, которые вместо того, чтобы бороться с преступностью, не смогли защитить генеральскую хату. Как будто они виноваты, что этот простой советский генерал сармачнее шереметьевского грузчика, и даже Капон такой наглости не смог пережить. Так что генерал освободил жену из туалета и стал утешаться песней «Раньше думай о Родине, а потом о себе». А менты, позабыв за свои распри, ринулись искать его трудовые сбережения из чемоданов в свете очередного постановления партийных органов. Потому что первый секретарь клялся своим партбилетом их главному начальнику: если он не найдет генеральские бебехи, так пойдет со своей нелегкой работы совсем на другой орган, чем тот, который им командует. Как всегда в таких случаях, у Капона было твердое алиби, зафиксированное мягким скандалом в районной поликлинике. |
