– И что, большая разница? — не поверила Ирина.

– Знаешь, разница есть, — авторитетно подтвердила Маргарита. — Он меня всегда хочет. И можно два раза в день.

– Да, у нас с этим не очень, — шутливо посокрушалась Ирина. — То уже спит, то еще не проснулся, то пора вставать, некогда в кровати валяться. Да я, ты знаешь, и не в обиде. И раньше не особо толк в этом деле понимала, а теперь и вовсе за день набегаешься, так в ванне полежать с не слишком умной книжкой — вот это кайф.

– Тяжелый случай — твой в смысле, — уточнила Маргарита. — Тебе лет-то сколько, дорогая?

– Сколько и тебе! — засмеялась Ирина, которую развлекал этот разговор.

– Напоминаю, мне еще два месяца будет тридцать восемь, а тебе уже тридцать девять, — строго, как учительница у доски, сообщила Маргарита. — Начитаешься еще! А пока можно и в ванной. Но без книжки. Книжка в этом деле ни к чему, только мешает.

– Да ну тебя! — махнула рукой Ирина. И, не удержавшись, все же спросила. — А вы что, правда, до сих пор… как раньше… — Она смешалась, не подобрав слова.

– Говорю же, два раза в день, — любуясь на свой маникюр, доложила Маргарита. — Если я, конечно, соглашаюсь. То есть я сначала ни в какую, но потом… Сама поражаюсь, все-таки семь лет живем.

– Счастливая ты… — задумчиво подвела итог Ирина.

– Ну, как сказать… Одной крутиться тяжело. Я ведь, честно говоря, думала все на него переложить, хотела другими делами заняться. Мне вон докторантуру предлагают в Кембридже. Или годовую программу обучения юристов-правозащитников в Школе права в Колумбийском университете. А я не могу дела бросить, потому что Володя не тянет… — Маргарита помолчала, зачем-то переставила на столике кофейные чашки с египетскими скарабеями. — Ума он не блестящего, образования не хватает, ленив до безобразия, не пнешь — с места не сдвинется. Зато вот недавно кёрлингом увлекся, три раза в неделю как штык на тренировки ездит, только об этом и говорит, глаза горят — ты бы видела!

– Чем увлекся? — не поняла Ирина.

– Кёрлингом. Чушь такая! — передернула плечами Маргарита. — Ну, две команды шайбы здоровые каменные по льду толкают, перед ними дорожку швабрами чистят — умереть со смеху. Мы летом в Канаду ездили — помнишь? Ну вот. Я там по лекциям да семинарам, еле в магазин вырвалась за сувенирами, а он бездельничал, его и научили на мою голову. Там у них все помешались на этом кёрлинге, второй спорт после хоккея, есть специальные телеканалы, которые только эту чепуху со швабрами и показывают, представляешь?

– А чего ты так злишься-то? — не поняла Ирина. — Интересно же! Пусть играет на здоровье.

– Да ты пойми: меня бесит, что по нашим делам он ни разу за все годы по своей инициативе задницу от дивана не оторвал, а тут такую деятельность развел! Представляешь, Евразийскую ассоциацию кёрлинга создал, документы сам собирал, ночами не спал — устав писал! Теперь этот самый кёрлинг только в Москве, Питере, Воронеже (с ума сойти, да?) и у нас вот. Команду собрал, лед арендовал, сам все оплачивает. Пять этих шайб дурацких из Канады припер, а они двадцать кило каждая! На нас на таможне как на идиотов смотрели… — Маргарита махнула рукой и замолчала. Потом сменила тему: — Слушай, а у Юльки-то как дела, все хочу спросить. Давно ее не видела.

– Да как… — вздохнула Ирина. — Не очень. Звонила ей из Египта тридцать первого, слышу по голосу — едва не ревет.