Может ли Селия питать к нему хоть какие-то чувства, то и дело спрашивал себя Энтони. Вряд ли. Энтони ломал над этим вопросом голову, сидя в полумраке прокуренной комнаты для игры в карты и тщетно пытаясь сосредоточиться на игре. Энтони играл с людьми из самых широких слоев общества, однако понимал, что, по мнению окружающих, он в каком-то отношении хуже всех остальных. Некоторое время воздерживался от игр, пытаясь вести новую для себя, правильную жизнь человека с высокими моральными устоями. Но затем пришел счет от портного, и ему пришлось вернуться за карточный стол. Даже в его стесненных обстоятельствах единственное, на чем он не мог экономить, – это на одежде. Если он начнет одеваться по средствам, люди перестанут давать ему деньги, и тогда он пойдет ко дну.

Но Энтони по-прежнему думал о Селии. О шестерых детях и целом выводке щенков и собак.

В конце концов Энтони решил, что ключом к решению будет получение согласия герцога Эксетера. Он никогда до этого не спрашивал разрешения, чтобы начать ухаживать за дамой, – и вот судьба распорядилась так, что ему придется испрашивать согласие у строгого и непреклонного герцога Эксетера. Однако одобрение старшего брата Селии и ее опекуна было жизненно важным, поскольку, получив его, Энтони сделал бы большой рывок вперед на пути завоевания доверия и одобрения – если не благословения – вдовствующей герцогини. Чтобы убедить герцога, Энтони решил пойти на полную и безоговорочную капитуляцию. Он раскается во всех своих грехах, признается в своих чувствах и торжественно поклянется исправиться. Энтони надеялся, что эта тактика возымеет действие.

Энтони удалось добыть приглашение на ежегодный бал у Роксбури. Он знал, что Эксетер и лорд Роксбури были единомышленниками в парламенте и даже дружили, если так можно было сказать о графе Эксетере. Собираясь на бал, Энтони с особой тщательностью выбирал костюм.

Прошел уже целый час, а Эксетера нигде не было видно. Ни его самого, ни его супруги, ни вдовствующей герцогини, ни самой Селии. Наконец возле комнаты для игры в карты Энтони заметил брата Селии, своего старого приятеля Дэвида Риса.

– Эксетер здесь? – приосанившись, спросил Энтони, сгорая от нетерпения.

– Должен быть здесь, – ответил Дэвид Рис. – Хотя сюда он не зайдет.

– Это верно. – Энтони бросил взгляд в комнату для игры в карты, по привычке прикидывая способности каждого игрока, после чего с решительным видом направился в бальный зал.

Всем было известно, что Эксетер не одобряет азартные игры, и Энтони отдавал себе отчет в том, что его репутация в этом отношении повредит делу. Он рассчитывал, что герцог примет его объяснения.

Рис последовал за ним.

– У тебя какой-то конкретный вопрос к Маркусу?

– Что? – рассеянно спросил Энтони, ища глазами герцога.

– Зачем он тебе понадобился? – повторил Рис.

Энтони посмотрел на друга.

– У меня к нему вопрос насчет инвестиций, – уклончиво ответил он. – Мне порекомендовали узнать его мнение по этому вопросу.

У Риса в глазах промелькнуло удивление.

– Насчет инвестиций?

– Ну да, – произнес Энтони. – Весьма деликатного свойства.

Ответ явно не удовлетворил приятеля.

– Понятно. Ну вот, сейчас спрошу у Вивиан.

Его супруга пробиралась через толпу, направляясь к ним. Когда Энтони увидел рядом с ней Селию, сердце у него учащенно забилось.