Чейз задумался. Стоит притвориться, что он помнит это, или все же нет? Может, лучше уйти от ответа?

– Я полагаю... Я думаю... Вы сказали, что нашли меня в лесу?

– Да, неподалеку отсюда. Кстати, с вашим конем все в порядке.

Чейз просиял, но тут же, поймав ее взгляд, понял, что допустил промах, и наморщил лоб:

– Конь? Значит, я ехал верхом.

– И еще пили на ходу.

Конечно же, он пил, потому что отчаянно хотел заглушить боль расставания с домом. И все же... Чейз удивленно поднял брови:

– А вы уверены, что я выпивал?

– От вас разило коньяком, а рядом с вами валялась пустая бутылка.

– Может быть, эта бутылка была в моей седельной сумке и из нее вылилось содержимое? – мягко подсказал он.

– Хм... Неубедительно. Абсолютно неубедительно.

Веселость быстро покинула Чейза, сменившись невольным уважением: мисс Харриет было не так легко одурачить. Неожиданно для себя Чейз понял, что в гневе, с пылающим от негодования лицом эта девушка не отталкивала, а, наоборот, становилась еще привлекательнее. Она ему определенно нравилась, причем настолько, что он с трудом удерживался, чтобы не сгрести ее в охапку и не зацеловать до потери памяти.

Чейз дотронулся рукой до головы, гадая, насколько серьезной была его рана.

– Мне нужен врач.

Отвернувшись, Харриет взяла полотенце и опустила его в таз с водой, от которой шел густой пар.

– Доктор Блэкторн уже ушел. Он сказал, что вы поправитесь.

Чейз не сомневался, что этот Блэкторн был всего лишь каким-нибудь деревенским коновалом, который имел смутное представление о том, как лечить людей.

– И какой же диагноз поставил наш любезный доктор?

Почувствовав сарказм в голосе Чейза, Харриет внимательно посмотрела в его сторону карими, окруженными густыми ресницами глазами, затем выжала полотенце, подошла к кровати и положила полотенце на лоб больного.

– В следующий раз, когда придет доктор, вы сами сможете побеседовать с ним.

Горячее полотенце произвело на Чейза магический эффект: он сразу же закрыл глаза, и им овладела странная апатия. Боль, раскалывавшая голову, начала медленно отступать.

В свою очередь, Харриет стоически старалась оставаться безучастной. Незнакомец, лежавший на белых подушках, смущал ее своей откровенной красотой. Особенно ее поражали его глаза – ярко-голубые и такие ясные, что девушке казалось, будто она видит в них его душу.

Боже милостивый, как же он был красив! И всего минуту назад этот идеальный мужчина, держа в своих объятиях, страстно целовал ее, будто она была единственной женщиной на земле... Харриет казалось, что еще чуть-чуть – и она вспыхнет, словно костер; она задыхалась от охватившего ее чувства, но не стыда, что было бы вполне естественно для женщины в подобной ситуации, а от жгучего животного желания.

О поцелуях ей было известно не понаслышке – она уже целовалась, и не раз, а целых два раза. Сначала это случилось три года назад на деревенской ярмарке в Ньюмаркете, когда она спокойно прогуливалась вдоль конюшен в одиночестве и с корзиной в руке. В этот момент неожиданно появился какой-то парень, который, пробегая мимо, схватил ее и крепко поцеловал в губы, а затем так же неожиданно исчез.

Позже, два года назад, к ним в гости из Лондона приехал внук полковника Хиллбрайта мистер Лендри. Это потом Харриет узнала, что юноша скрывался от кредиторов, а тогда, впервые увидев, посчитала его приятным и весьма эффектным молодым человеком. Их знакомство быстро переросло в легкий флирт, который продолжался в течение трех недель и потом закончился скромным поцелуем в саду за домом в Гаррет-Парке. На следующий день молодой мистер Лендри уехал, набив карманы деньгами, которые он в конце концов сумел-таки выпросить у своего дедушки.