София поддержала сестру разочарованным вздохом.

– Ну, раз тебе не нужна наша помощь, мы пойдем в сарай – будем там репетировать «Сон в летнюю ночь».

– Я играю Пака, – гордо заявила Офелия. Харриет с укором посмотрела на сестер:

– Раз вы идете в сарай, почему бы вам не поинтересоваться у Джема, не нужна ли ему помощь – он собирался сегодня отогнать коров на восточное пастбище.

Офелия радостно захлопала в ладоши:

– Я буду настоящей пастушкой!

– Настоящие пастушки пасут не коров, а овец... – София нахмурила лоб и глубоко задумалась, – а тебя мы назовем... Хм... Ничего не приходит в голову!

Харриет опустила льняное полотенце в горячую воду, а затем энергично выжала его.

– Как вы себя назовете, меня не интересует. Все, хватит разговоров; идите и не возвращайтесь, пока не поможете Джему.

София покорно кивнула, но не сдвинулась с места. Еще раз вздохнув, она задумчиво провела пальцами по краю одеяла, укрывавшего тело больного. Мечтательное выражение не сходило с ее милого лица, обрамленного светлыми локонами.

– Тебе не кажется, что было бы очень романтично разбудить этого милашку поцелуем? Всего лишь одно легкое прикосновение губ...

– София! – Офелия указала глазами в сторону Харриет. – Довольно болтать!

Но София лишь одарила сестру самодовольной улыбкой.

– Ты просто мне завидуешь, потому что сама не успела поцеловать нашего больного.

Офелия с очками, съехавшими на кончик носа, застыла на месте.

– Я смогла бы его поцеловать, если бы ты не набросилась на несчастного и не начала его душить, пока бедняжка не закашлялся, и...

– Он кашлял? – быстро спросила Харриет, пристально глядя в глаза Софии. – Я думала, что это ты кашляла.

София нервно накручивала на палец светлый локон.

– Ну, он слегка закашлялся. Но я не душила его. Может, случайно надавила локтем на ребра, но совсем легонько!

Харриет в изнеможении прикрыла глаза.

– Вы обе скоро сведете меня с ума! Идите же, наконец в хлев и помогите Джему.

Обе девушки, громко оправдываясь перед старшей сестрой, неохотно направились к выходу. Харриет молча подождала, пока они не ушли, и с облегчением закрыла за ними дверь. Затем она медленно подошла к кровати и посмотрела на раненого: его лицо дышало спокойствием; казалось, он крепко спал. В комнате слышалось его ровное глубокое дыхание, и Харриет подумала, что София все слишком драматизирует.

Взяв смоченное в воде полотенце, Харриет присела на край кровати. Если незнакомец и казался ей раньше весьма привлекательным мужчиной, то сейчас она поняла, что этот человек по-настоящему красив. Приблизив к незнакомцу лицо, и едва не коснувшись его носом, Харриет слегка подула на него, надеясь, что, почувствовав ее теплое дыхание на своих губах, он выдаст себя; однако все осталось без изменений.

«Господи, о чем я думаю?» – пронеслось у нее в голове. Если бы он проснулся, то прежде всего открыл бы глаза, попросил поесть и поинтересовался, где его лошадь. В любом случае он не лежал бы вот так, безучастный ко всему вокруг.

Немного успокоившись, Харриет выпрямилась, но тут же незаметно для себя начала нежно гладить волосы молодого человека, пропуская сквозь пальцы густые, мягкие пряди. Незнакомец продолжал крепко спать; его черные ресницы слегка подрагивали во сне, губы чуть приоткрылись... Оказывается, София уже прикасалась к этим губам. На секунду Харриет представила себя на месте сестры. Боже милостивый, она никогда не целовала такого красивого мужчину, и судьба вряд ли еще раз предоставит ей такой шанс... Какая жалость, что в реальной жизни не существовало никакого капитана Джона Фрекенхема! А ведь он мог жить не только в ее воображении и выглядеть как спасенный ими незнакомец с темными волосами и голубыми глазами.