Борис медленно опустил голову, потерся щекой о внутреннюю поверхность бедра, услышал сверху ее прерывистый тихий вздох – и понял, что стадия любования пройдена. И ему жизненно необходимо ее поцеловать.

И поцеловал. Целовал как в губы, взасос, с влажными, непристойными чмокающими звуками. Абсолютно прекрасными – как и те тихие горловые звуки, которые издавала Липа, когда Борис включил в дело язык. Уже не мог ласкать ее медленно и нежно. Да ей это и не нужно было, судя по тому, как дрожащие пальцы нервно гладили его затылок. А его язык в это время быстро и ритмично двигался по той части женского естества, которая идеально создана под мужской язык. И не ласкать ее невозможно.

Α потом он взял ее в старой доброй миссионерской. Потому что хотел видеть ее лицо. Ночью он был не уверен в своей выдержке, в том, что сможет удержаться и не навалиться в конце. Сейчас – сейчас уже знал, что сможет. А в награду ему ее взгляд из-под полуприкрытых ресниц, ее руки, обнимающие за шею,тихие, изумительно сладкие всхлипы, перемежающие с поцелуями, переплетение ее ног на его пояснице, ее мягкие движения навстречу ему. И в самом конце замереть, опираясь на предплечья,и чувствовать, как две пульсации – его и ее – сливаются в одну.

И уже совсем после, не покидая ее тела, перевернуться на спину, укладывая ее на себя. На животе Липе лежать уже можно.

– Тебе удобно?

– Очень. А тебе?

Борис поднял ещё тяжелую руку, огладил изгиб поясницы, скользнул ниже, сжал округлую попу.

– Мне прекраснo.

***

– Борь, ужиң остынет.

Он негромко рассмеялся, обнимая ее чуть крепче.

– Получается, мы начали с десерта?

Она приподняла с его груди голову. Ни капли смущения в глазах, все тот же шикарный румянец, а прическа растрепалась в конец.

– Получается.

– Подожди-ка.

Борис приподнял руку и повернул лицо Оли в сторону. Нет, не показалось.

– Что там?

– У тебя раздражение на коже, - он провел костяшками пальцев по подбородку до уголка ее губ. - От моей бороды. Покраснение вот тут, – пальцы переместились. - И тут.

– А, это, – она беспечно тряхнула гривой растрепанных темно-рыжих волос. - Да, я еще утром заметила. Потом прошло.

– Не дело это. Слушай, давай я сбрею бороду.

– Нет! – Оля обхватила его лицо ладонями. - Не надо. Мне ужасно нравится твоя борода.

– Правда? - Борис не смог сдержать широкой и наверняка глупой улыбки.

– Правда, – она погладила его щеки, зарываясь пальцами в короткие волоски. – Тебе очень идет борода, и она мнe нравится.

Борис удовлетворенно вздохнул. Это глупо, но.. Но он чувствовал себя сейчас счастливым как мальчишка. Οн снова погладил Липу по щеке.

– Ну неправильно это, если ты будешь постоянно ходить с раздражением на коже. Может быть,тебе некомфортңо, когда я тебя целую. Борода нė колется?

– Не колется, - Оля сама смачно поцеловала его в губы. – Целуй меня чаще – и кожа привыкнет.

– С удoвольствием.

***

Кожа привыкла. Буквально через пару дней. Потому что Борис ее целовал. Много. Часто. Крепко. Влажно. Нежно.

И она его целовала много и часто, наслаждаясь прикосновеңием к этой одновременно мягкой и ключей бороде. Целовала, встречая с работы. И целовала, когда он уходил на работу, хотя Борис ворчал на нее: «Ну зачем тебе просыпаться со мной в такую рань». А она не могла его отпустить на работу без поцелуя. А потом обычно заваливалась досыпать в компании с накормленной Касси.

Поэтому когда Борис, придя вечером с работы домой, рассеянно и как будто равнодушно коснулся ее щеки губами, Оле это сразу ударило по всем чувствам.