— Дефолт уже был, — напомнил Илларионов.

— Мало ли, — уклончиво ответил Кудрин, все-таки немного разбиравшийся в экономике. — Кроме того, лозунг «Ребята, давайте жить дружно!» отлично вписывается в парадигму наших отношений с мировым сообществом…

— Не уверен, — жестко заметили в один голос оба Иванова.

— И вообще — государственный гимн от имени кота с сомнительным иностранным именем… — поморщился Путин. — Неактуально.

— Хорошо, хорошо! — закричал Лесин. — Я нашел! Крошка-енот! Это, конечно, тоже не совсем наше, но в крайнем случае мы задним числом переделаем мультик! Будет енотовидная собака, она у нас водится, сам охотился! «От улыбки станет всем светлей, и слону, и даже маленькой улитке! Так пускай повсюду на земле, словно лампочки, включаются улыбки!» Это и Чубайс одобрит!

— Чубайс не одобрит, — покачал головой Касьянов. — Что я, Чубайса не знаю? Во времена веерных отключений петь про лампочки…

— Ну ладно, это же не главное там! Главное — «И тогда наверняка вдруг запляшут облака, и кузнечик запиликает на скрипке!»

— С голубого ручейка Начинается река, Ну а дружба начинается с улыбки! — хором запели члены правительства и пустились в веселый хоровод.

— И все-таки, — отдуваясь, произнес Путин, — это не вполне соответствует духу новой российской государственности. Мы вовсе не собираемся всем улыбаться. Мы хотели бы некоторым улыбаться, а некоторым нет. Наше государство, как ежик, к одним должно поворачиваться мягким брюшком, а к другим — воинственными иглами…

— Я знаю песню Ежика! — завопил Починок. — Облака, белогривые лошадки! Облака, что вы мчитесь без оглядки! Мимо белого яблока луны, мимо красного яблока заката…

— Явлинскому предложите этот гимн, — брезгливо поморщился Шойгу.

— Лично я, — вступил Рушайло, до тех пор не рисковавший участвовать в обсуждении, — подумал бы над тем, чтобы создать позитивный образ милиционера. Вот послушайте: «Собака бывает кусачей только от жизни собачьей… Никто не хватает зубами за пятку, никто не кусает гражданку лошадку и с ней гражданина кота — когда у собаки есть плошка и миска, ошейник, луна и в желудке сосиска…»

— Да, — кивнул Путин. — Но вы забываете, что милиция составляет хотя и самую доблестную, но все же не самую большую категорию нашего населения. К сожалению, — подчеркнул он. — И мы будем работать над исправлением этого положения. Но пока это не так…

— Я Водяной, я Водяной, никто не водится со мной, — запел Иванов-иностранный, вспомнив свой жалкий вид во время последнего европейского турне. — Эх, жизнь моя жестянка, ну ее в болото! Живу я как поганка, а мне лета-ать, а мне лета-ать…

— Песня, — пылко заметил Швыдкой, — должна вызывать чувства добрые! Напоминать о малых сих, которым каждый обязан по мере сил помогать! Вот, например, у меня в детстве была любимая песня — «Висит на заборе, колышется ветром…»

— Колышется ветром бумажный листок! — подхватил Шойгу.

— Пропала собака! Пропала собака! — с чувством поддержал Рушайло.

— Пропала собака по кличке Дружок! — завыл кабинет.

И странное дело! В этом пении все яснее и отчетливее прослеживались контуры другой мелодии, которая мощно и победительно поплыла над Георгиевским залом:

Щенок белоснежный, лишь рыжие пятна, И Ленин великий нам путь озарил! Он очень занятный, он очень занятный.