Собственно, никакого болота больше не было. Черная запекшаяся корка покрывала шестую часть суши. Ни единого признака жизни не наблюдалось на ней. Это было царство полной и абсолютной свободы, ничем не нарушаемого равенства стартовых возможностей и тотального торжества справедливости. Удушливый дым стлался по руинам. Лера, покрытая копотью, шла по бесконечному ровному пространству и дивилась, как странно выглядит осуществившаяся утопия.

Но объяснить ей, что так получается всегда, было уже некому.

КОЛОБОК

Жили-были дед и БАБа, ели кашу с молоком. Деда звали Владимиром Александровичем, а БАБу, почему она так и называлась, — Борисом Абрамовичем. Старик ловил неводом рыбу в мутных водах отечественных СМИ, старуха пряла свою пряжу интриг и прочих хитроумных комбинаций в недрах Кремля.

Жили они не сказать чтобы вовсе мирно — все-таки сколько лет вместе, — но кое-как уживались и даже совместно нажили кое-какое имущество. У БАБы была курочка Ряба, которая несла золотые яйца и обитала в телевизоре, у деда — золотая рыбка, тоже телевизионная и говорящая человеческим голосом всю как есть правду включая такую, которой никогда и не было. С помощью рыбки можно было выманить у властей то теремок то деньжат, то на худой конец новое корыто. Так что было кое-что, было. Не было только наследничка.

То есть нельзя сказать, чтобы они не старались. Они старались, и даже очень. Для начала слепили Снегурочку, назвали Таня, но Снегурочка увлеклась строительством замков в теплых краях и пиаром своего отца Деда Мороза, а про деда с БАБой забыла напрочь. Они ей то шубку, то брульянт в косу, — а она знай себе виллы прикупает да рассказывает всем, какой у нее Дед Мороз отличный: мол, и душевный-то он, и теплый, и нос-то у него не красный… Мороз при таком пиаре забрал всю власть и стоял двенадцать месяцев в году — всю как есть политическую жизнь вокруг себя приморозил, мелкая живность передохла, крупная впала в спячку, птицы поумнее потянулись в теплые страны, а бедные дед с БАБой сидели в своей избушке ни живы ни мертвы и уж не рады были, что привета на Отчизну такую напасть. Правда, их Дед Мороз не трогал — так, пощипывал только по мелочи: то деньжат попросит, то золотое яичко от Рябы. Старики и тому рады — несут на серебряном блюдечке подношеньице, приговаривают:

— Что хочешь бери, голубчик, только не тронь!

— Ладно, — урчит Мороз, — живите покуда… олигархи нехорошие…

— Слышь, дед, — БАБа говорит, — давай-ка мы другого наследничка исделаем, чтоб по крайней мере было кому при дворе за нас постоять?

Сказано — сделано: отрубили БАБе мизинчик, завернули в тряпочку, пошептали, попели — вырос у них Липунюшка, мальчик-с-пальчик, любимый сынок. Назвали Роман Аркадьевич, ходят вокруг — не нарадуются. «Уж ты Ромушка наш Аркадьевич, свет ненаглядный, последнее утешение!» Наследничек, однако, оказался с таким аппетитом, что, представительствуя за деда и БАБу при дворе, вскоре начисто оттер их от Кремля, оттяпал у каждого по половине имущества и по три четверти влияния, жажду свою заливал потоками нефти, а под конец обнаружил способность есть землю. В последний раз его видели на Чукотке, в которую он вгрызся было со всей силы, да так и примерз.

— Что ж за незадача такая, — плачут дед и БАБа, — все у нас есть, и курочка исправно несется, и каша с молоком не переводится, и рыбка ловится, и мосты строятся, а с наследничком никак не выгорает!

— Думайте, думайте! — свищет за окном Дед Мороз. — Вот выйдет мое время — с кем останетесь? Придет Кощей Бессмертный Евгений Максимыч, только на вас посмотрит — мигом позеленеете! Конец вам выйдет с курочкой и со всеми яичками!

Думали, думали дед и баба — и надумали.