— Ты уже в машине?

Роберт уже в машине.

— В аптеку утром заходил или опять забыл?

Не был, забыл, сейчас съездит.

— Боже, что за человек, куда теперь ехать, сейчас ты в пробке застрянешь, возвращайся домой, дома полно дел, не мотайся по городу.

Роберт не видит смысла продолжать разговор — контроль осуществлен, — говорит, что сейчас въезжает под мост, что выходит из зоны, разъединяется, а сам спокойно едет по улице, крутится по городу, выискивая заторы, наконец встревает в самый забитый отрезок дороги и включает музыку. Роберт любит постоять в уличных пробках, он, наверное, единственный любитель этого дела в городе, который все больше и больше забивается все новыми и новыми автовладельцами, все более нервными, потому что пропускная способность улиц сокращается с той же скоростью, с какой увеличивается кредитоспособность граждан. Роберт слушает музыку и с удовлетворением поглядывает на водителей, а те ерзают, курят, барабанят пальцами по рулю, безнадежно и бессмысленно сигналят, высовывают головы из окон своих новых машин, осматриваются по сторонам, будто ищут возможности убежать, сократить путь, потому что ведь, блин, не затем они покупали новую машину, чтобы как… в портках, стоять в этой… пробке и тащиться медленнее, чем на… велосипеде, а если бы хотели поездить на велосипеде, тогда бы и купили этот… велосипед, за цену тачки могли бы накупить себе велосипедов до…, целую фабрику, ну же… хоть что-нибудь здесь двинется… их всех. Роберт закуривает, на работе запрет, дома тоже: у Жены аллергия, только в машине он и может закурить, и курить себе спокойно, неспешно, до самого фильтра, к тому же под музыку, которую Жена не вынесла бы, да просто не поняла бы, у Жены от музыки мигрень, она отдыхает под музычку, Роберту пришлось с этим смириться, как и со многими другими вещами, он был вынужден принять принципы, руководящие его семейной жизнью, он стал человеком компромисса, необходимого, чтобы семейная жизнь не стала семейным адом; Роберт помнит семейный ад по дому своих родителей, о которых ни слова больше. Роберт боится ада, поэтому он выбирает компромиссы, что совсем не так уж и трудно, ведь пока еще можно курить и слушать музыку в машине и он не должен даже сосредоточиваться на вождении, потому что стоит в пробке. Автосалоны процветают, банки каждый день жируют на процентах, большинство стоящих в пробке машин — собственность банков, их владельцы, ростовщики, которым не снятся кошмары о топоре психа, давно уже пересели в поезда, дорога от вокзала до банка заменяет им утреннюю пробежку трусцой, какая экономия времени, владельцы банков сами садятся за руль только за границей, они любят погонять, а по стране с ежедневно сокращающейся пропускной способностью погонять не получается, но достаточно пересечь государственную границу — и можно обойтись без водителя, положить пиджак на сиденье рядом и погонять по-европейски, а если у владельцев банков спросят, откуда они, то те уже давно отвечают: «From Europe, sir, like all of us»: за границей они не желают вспоминать о стране, в которой нельзя погонять, точно так же как и Роберт не любит вспоминать о доме своих родителей.

Роберт наслаждается дымом и музыкой, водители не находят в нем товарища по несчастью, не вполне понимают причину столь сияющего лица, его благодушных улыбок, чем, дескать, этот сукин сын так доволен, им и в голову не приходит, что несвобода в пробке может пахнуть свободой; сигарета докурена, Роберт вспоминает, что должен получить результаты анализов, и думает, какими они будут — не ахти какими или откровенно плохими.