– Это мне пока не по полету, – совершенно серьезно ответил Жора. – Вот один большой босс у себя на усадебке, и точно, сделал копию палат – ну, не целиком, одну только. Да садись, чего стоишь? Я пока закуси поищу, у меня тут по-холостяцки. Бывают такие телки, что пытаются зацепиться – готовить начинают, прибираться, только пошли они нафиг – коготок запустит, потом не отделаешься, кроме как по шее и с матом на лестнице... Сам женатый?

– Да нет.

– Один живешь?

– Ну, не всегда... – сказал Мазур чистую правду.

– Тогда и сам таких телок насмотрелся, а?

– Да уж, бывало... – сказал Мазур.

Жора держался чуть ли не дружелюбно, без тени превосходства или агрессии. Было в этом что-то профессиональное – человек исправно выполнял порученную ему кем-то работу. Именно кем-то – сам Жора как-то не тянул на человека особо серьезного. Хотя, нужно признать, теперь он казался Мазуру гораздо умнее, чем при первых встречах. И это вновь заставляло вспомнить о некоторых несообразностях, которые в первую очередь стоило обсудить с Лавриком...

Жора чем-то гремел и позвякивал в маленькой кухоньке. Мазур закурил, не без интереса посмотрел на сцену: над диваном висели три черно-белых фотографии чуть ли не в половину человеческого роста, обнаженные девушки, в одной из которых моментально узнавалась Алина. Не нужно быть искусствоведом, чтобы сообразить: ни тени порнографии, здоровая эротика, красивые позы, умело выставлен свет, грамотно взят ракурс.

Вернулся Жора, со звоном сгрузил на стол несколько тарелочек:

– Чем богаты... Коньяк греческий, «Метакса», настоящий, не какая-нибудь паленка.

– В Греции все есть? – усмехнулся Мазур.

– Уж это точно, – серьезно ответил Жора, явно не усмотрев литературных аллюзии. – Ну, Кирюш, вздрогнули за успех предприятия?

– Вздрогнули, – сказал Мазур. – Я смотрю, Алина у тебя и по этому делу?

– Да она по любому делу, где деньгами пахнет... – Жора хохотнул. – Видели бы папаня с маманей... Что, нравятся фотки?

– С душой сделано, – сказал Мазур.

– То-то. Это тебе не та лабуда, которой немые – якобы – по поездам торгуют. Есть у нас тут один мастер. Только работать приходится с оглядочкой: шаг вправо, шаг влево – и изготовление порнографии пришьют. Хорошо, есть кому отмазывать... Ну что, Кирюш, о делах?

– Давай о делах, – сказал Мазур.

– Положение свое оценил?

– Оценил, – сказал Мазур. – Хреновое, надо сказать, положение. Так что говори сразу: во сколько мне обойдется из этого положения незапятнанным выскользнуть. Только учти: я хоть и в загранку хожу, но уж никак не миллионер... Давай в разумных пределах.

Жора уставился на него, полное впечатление, оторопело, словно услышал фразу на незнакомом языке. Потом расхохотался – искренне, весело:

– Ах, во-от за кого ты меня принял... Недобор, Кирюш. Две десятки или там три шестерки... Мы по этой части не работаем – тут делянка для мелких сявок. А мы посерьезнее будем... Короче, есть босс. Большой босс.

– В законе?

– Опять мимо, Кирюш. Или кино насмотрелся? Эти, в законе, – совсем другая человеческая категория и разновидность. И бизнесы у нас с ними разные. Они отымают, а мы делаем.

– Это как?

– Слушай сюда, – серьезно сказал Жора, вмиг сбросив с лица веселость и балагурство, как маску. – Ты уже показал, что парень ты не дурак. Вот и дальше держись по-умному. Никаких таких страшных Тайн я тебе выдавать не буду – с чего бы вдруг? – но и мелочи, знаешь ли, для болтунов плохо кончаются. Ты здесь человек совершенно чужой, а моря вокруг столько, что «Титаник» какой-нибудь в два счета на дно булькнет, и никто не заметит.