— Нет, не рассказывала, — спокойно ответила Дана. Она была не на шутку изумлена: кто бы мог подумать, что Глэдис Уильямс боится ее влияния на сына!

— И не расскажешь? — настойчиво продолжала Глэдис.

— Нет, миссис Уильямс. Это давно в прошлом.

Мать Кейна покачала головой.

— Прошлое не уходит — оно остается с нами. Я знаю, что очень виновата перед Кейном. Из-за меня он потерял свое счастье. — Однако в голосе ее, кроме вины, звучала непоколебимая гордость. — Как он заботился обо мне все эти годы! Лучшего сына и желать нельзя! Я хочу, чтобы он был счастлив. Он это заслужил.

Дана не знала, что ответить. Глэдис раскаялась, но не изменилась — по-прежнему готова добиваться того, что считает нужным для сына. Не смешно ли, что теперь она в Дане видит источник сыновнего счастья? А впрочем, ничего удивительного — ведь похожая метаморфоза произошла и с ее отцом.

Глэдис наклонилась вперед и сжала кисть собеседницы своей исхудавшей рукой. Такой жест удивил Дану до глубины души: но еще сильнее изумило ее то, что на глазах пожилой дамы выступили слезы. Однако, когда Глэдис заговорила, голос ее звучал как всегда властно и непререкаемо: эта женщина умела добиваться поставленной цели.

— Дана, я знаю, что ты не хочешь жить со мной в одном доме. И не могу тебя в этом винить. — Костлявые пальцы больно сжали ее руку. — Хорошо, я уйду. Обещаю. У меня приличная пенсия: найду какой-нибудь пансион для инвалидов или найму сиделку…

— Глэдис, прошу вас… я вовсе не хочу выгонять вас из дому! Господи, да за кого вы меня принимаете?! — вскричала потрясенная Дана. — И потом, между нами еще ничего не решено…

— Вы с Кейном поженитесь. Я знаю, что так и будет. И ты не захочешь жить со мной под одной крышей.

— По-моему, это вы не хотите со мной жить! — отрезала Дана: горькие воспоминания о старой вражде на миг перебороли в ней стремление к миру.

— Как ты не понимаешь? — простонала Глэдис. — Я не хочу мешать вашей с Кейном новой жизни. Не хочу становиться у вас на пути. Видит Бог, за десять лет я хорошо усвоила урок — не лезть в дела, которые меня не касаются. Сделанного не воротишь, но теперь я хоть отчасти заглажу свою вину…

— Говорю вам, в этом нет необходимости! — уверяла Дана.

— Дай мне закончить! — велела Глэдис, и такая властность была в ее тоне, что Дана послушно умолкла. — Тогда, десять лет назад… мне казалось, что ты отнимаешь у меня сына. Я ревновала… с ума сходила от ревности… хотела тереть тебя с лица земли, чтобы Кейн навсегда стался со мной. Я все это помню — и ты не притворяйся, что забыла!

Она умолкла и бросила тревожный взгляд на дверь. Дана молчала, понимая, что Глэдис нужно выговориться.

— Я не хочу становиться яблоком раздора между тобой и Кейном, — продолжала Глэдис. — Все, о чем я прошу, — не рассказывай ему о том, что я сделала. Этого я не вынесу. Мне нужно… — мнимо спокойный голос ее задрожал от подавляемых слез, — нужно, чтобы он навещал меня в пансионе… хотя бы иногда… и Джессика…

— Миссис Уильямс, клянусь всем, что для меня свято, я ничего ему не скажу! — с чувством заверила Дана.

— Обещаешь?

— Обещаю. От меня он ничего не узнает.

Глэдис отпустила руку Даны и откинулась на спинку кресла, но в глазах оставалась тревога.

— У Кейна доброе сердце.

— Знаю.

— А Джессика… лучше девочки нет на свете!

— Верно.