— Это я злючка?! — расхохоталась она. — Ну и дурочка ты, Шошка. Столько лет живёшь в Париже и таких прикольных людей не знаешь. Это их собственные, настоящие фамилии. Она — Сукоян, он — Мирзоян. У них на интерфоне в подъезде так и написано — Сукоян-Мирзоян. Так и живут всю жизнь вместе, в гражданском браке — ни один не желает взять фамилию другого.

Я сделала пометку в своём блокноте. Такого сама не придумаешь.

Когда, спустя мгновенье, спрятав карандаш и блокнот в сумку, я подняла глаза, то увидела Нику.

Сколько раз я думала потом, что она могла бы пройти другой дорогой или я могла бы её не заметить на другой стороне площади, и этой истории, возможно, не было бы вовсе. Я ещё не подозревала тогда, как судьба может быть настойчива, если она что-то задумала, и как искусно умеет подстраховываться.

Никину прямую спину и гордо посаженную балетную головку трудно было не узнать. Вид у неё, как всегда, был несколько отрешённый. Она остановилась у какой-то витрины, рассеянно теребя в руках мобильный телефон. Потом она набрала какой-то номер, но тут же отключилась, даже не поднесла телефон к уху.

С Никой я познакомилась несколько лет назад, когда, пытаясь приобщить свою дочь к балету, привела её в балетный кружок. Она попала в группу к Нике. Из этой затеи ничего не вышло. Дочь была своенравна и уже тогда умела настаивать на своём. Балет ей не нравился, у неё, как она заявила, были другие интересы. Ника посоветовала не настаивать. «Балет, — сказала она, — это как любовь — насильно мил не будешь». Между нами возникла взаимная симпатия, и мы с тех пор общались время от времени. Ника, также как и я, была полным интровертом, который пытался работать экстравертом. Мы познакомили даже наших мужей. Но так как Никин Робин, очень востребованный хирург, был страшно занят, а мой бесконечно болтался по морям и океанам, встречались мы, в основном, вдвоём. С Ксенией они знакомы не были, хотя друг о друге слышали.

— Посмотри, вон там, на той стороне — это Ника. Окликнуть?

— А! Это и есть твоя Ника, — с некоторой ревностью заметила Ксения. — Ну, давай, зови её.

Ксения, в отличии от меня, была абсолютным природным экстравертом, всегда готовая к новым знакомствам, эмоциональным открытиям и всевозможным приключениям. Её натура в любой момент была готова откликнуться на любой призыв.

— Ника! — позвала я и махнула ей рукой.

Она оглянулась, обвела рассеянным взглядом столики кафе, включая и наш, и, не узнав меня, отвернулась.

ххх

Здесь я должна отвлечься на одно моё свойство вполне метафизического характера — меня никто, никогда и нигде не узнаёт. При этом я никогда не меняла пола, не делала пластических операций и не носила масок. Даже мой муж, периодически теряя меня в больших магазинах, тогда как я находилась в двух шагах от него, не переставал удивляться этому моему свойству.

— Надо же, такая заметная женщина, ты умеешь стать абсолютной невидимкой. Это поразительно! Как если бы ты выставляла перед собой невидимый экран. У нас это называется совершенной мимикрией, что является самым сильным защитным свойством живого организма во враждебной среде, — констатировал он с научной дотошностью. «У них» — это значило в подводном мире, среди рыб, моллюсков и земноводных. — Ты могла бы быть лучшим шпионом всех времён и народов, — добавлял он.

Может, всё дело было всё-таки во «враждебной среде»?

Я окликнула Нику ещё раз, на этот раз привстав и замахав обеими руками.

Она улыбнулась, махнула в ответ и, убедившись, что мы зовём её, подошла.

— Присядь к нам, — сказала я, пододвигая свободный стул.