— Очень легко обвинять в сумасшествии того, кто расходится с тобой во мнениях, последнее время ты только этим и занимаешься. А своих детей, как выясняется, мы знаем очень плохо. Они теперь в её возрасте поголовно балуются наркотиками. А на них нужны деньги. Ты же сама мне рассказывала, что она связалась с каким-то подозрительным типом.

— Он подозрителен мне только тем, что гоняет на мотоцикле.

— Ты должна обыскать её комнату, — сказала она непререкаемым тоном.

— У нас это не принято, — ответила я, пытаясь попасть ей в тон.

— Ну, так введи это в обычай. Я хочу получить своё кольцо обратно, — сказала она жёстко и повесила трубку.

Это было уже слишком. Я физически почувствовала, как кровь бросилась мне в голову — мою дочь заподозрили в воровстве!

Я встала и поплелась на кухню. Маша допивала свой чай и едва надкушенный тост, с которого Долли не сводила заворожённого взгляда, сиротливо лежал на тарелке. Я тоже налила себе чаю и села напротив.

— Кто это звонил в такую рань? — спросила Маша.

— Ксения…

— Что-нибудь случилось?

— У неё пропало кольцо. Очень дорогое.

— И она звонила по этому поводу нам? В семь утра?

— Вот именно. Оно пропало с прикроватного столика. Вчера, после нашего ухода.

— Ты хочешь сказать, что она подозревает тебя? Или меня?

— Она подозревает тебя.

Маша помолчала. Я не могла заставить себя поднять на неё глаза. Наконец она сказала, почти шепотом:

— Кольца я не брала. И не видела. А о твоей подруге не хочу слышать больше никогда в жизни.

Она встала и, позвав собаку на прогулку, вышла из кухни. Через несколько минут я услышала, как за ними хлопнула входная дверь.

Свою комнату Маша никогда не закрывала на ключ. Проходя мимо, я повернула ручку и поняла, что она не заперта и на этот раз. Но входить не стала.

Ксения позвонила на следующий день.

— Ну что?

— Она сказала, что кольца не брала и не видела. И я ей верю.

— А я нет, — отрезала Ксенька. — Ты обыскала её комнату?

— Нет. Я этого делать не буду.

— Тогда я приеду и сделаю это сама. Выбирай.

У меня не было выхода. С некоторых пор я знала, что она способна на всё.

— Хорошо, — сказала я, — я это сделаю. Но я прекращаю с тобой общаться.

— Мне нужно кольцо, — спокойно ответила мне на это моя подруга.

И я потащилась в Машину комнату.

Первое, что я увидела с порога, было это самое проклятое кольцо. Оно лежало на письменном столе в прозрачном целлофановом пакетике.

И тут на меня нашло затмение — на какое-то мгновение я поверила, что моя дочь воровка. Я не прощу себе этого никогда в жизни.

У меня потемнело в глазах и я разрыдалась, сев на пол прямо на пороге комнаты. Господи, пронеслось у меня в голове, всё пропало. Как я буду теперь с этим жить? Мой мир, который я так тщательно строила и всеми силами оберегала, рухнул в одно мгновенье. У меня было чувство такой страшной потери, как если бы самый близкий человек внезапно умер прямо на моих глазах.

Собака проскользнула в комнату мимо меня, скорчившейся на пороге и, встав на задние лапы, стала внимательно обнюхивать целлофан, видимо, неплотно закрытый.

Я поднялась и приблизилась к письменному столу. И только тут я заметила записку, на которой лежал пакет. Я поднесла её к глазам и начала читать сквозь слёзы.

«Мама, — было нацарапано в ней Машиным почерком, — я знала, что ты придёшь в мою комнату с обыском.