Но она продолжала судорожно цепляться за отвороты его халата, и он произнес ласково и успокаивающе, будто ребенку:

— Я сейчас же вернусь… Обещаю.

Со вздохом она оторвалась от него, и Сэнфорд вышел. На лестнице послышался стук его шагов.

Высвободившись из мокрой, заляпанной водорослями ночной рубашки и брезгливо перешагнув через отвратительную, мокрую одежду, Вальда насухо вытерлась полотенцем. Потом достала сухую смену, надела и юркнула в постель. Теперь, когда опасности остались позади ее начала колотить крупная дрожь. Это был не только холод, но и запоздалая реакция на перенесенные потрясения. Конечно, думала девушка, ее поведение должно казаться Ройдону безумным. Но что было делать, если она просто не видела иного выхода, иного способа избавиться от раздиравшей ее на части нестерпимой боли?

Через некоторое время на лестнице вновь раздались шаги, и в комнате появился Ройдон с подносом, на котором стояли кофейник, две чашки и маленький стаканчик.

Поставив все это возле нее на широкую кровать, молодой человек протянул ей стакан.

— Вот, выпей, чтобы не заболеть.

— Что это?

— Коньяк.

Вальда приняла стакан из его рук, пригубила и сморщилась — спирт обжег горло.

— Залпом! — скомандовал Ройдон. Она послушно выпила до дна и вопросительно посмотрела на возлюбленного. — Разливай кофе, а я пойду переоденусь.

Только сейчас до нее дошло, что он бросился за ней как был — в халате, который при переходе болотца тоже изрядно вымок. Должно быть, и ночная рубашка под халатом была не намного суше.

Вальда наполнила чашки. Дрожь прошла уже после коньяка, но было все еще холодно, и она принялась отпивать кофе маленькими глотками.

Ройдон появился через несколько минут, одетый в белую рубашку и темные брюки. Вместо галстука на шее под воротником виднелся шелковый цветастый платок. Все это придавало ему небрежно-элегантный, даже чуточку развязный вид. С замиранием сердца Вальда подумала, что ни один мужчина не может сравниться с ним в привлекательности.

Любовь придала Вальде несвойственные ей прежде робость и беззащитность. Со слабой, смущенной улыбкой следила она, как ее избранник переставляет поднос на пол, берет приготовленную для него чашку, неторопливо пьет.

Покончив с кофе, Ройдон присел на кровать, и девушке сделалось слегка не по себе: она ожидала от него упреков.

Однако молодой человек долго и внимательно, как бы изучая, вглядывался в ее бледное личико, в полные тревоги глаза с застывшим в них немым вопросом и ничего не говорил. Но и в самом этом изучающем молчании девушке чудилось что-то угрожающее, и в конце концов она не выдержала. Глаза ее наполнились слезами.

— Я… мне жаль, что так… получилось, — пробормотала она, и слезы хлынули потоком. — Пожалуйста… не сердись на меня.

— Я и не сержусь, — задумчиво сказал он. — Стараюсь понять.

— Я не могла оставаться здесь. Не могла вынести этой боли… оттого, что я тебя потеряла. Мне хотелось как-то забыться… и вот я подумала… — слезы душили ее.

— Подумала что?

— Что если займусь чем-нибудь рискованным, мне станет легче, станет все безразлично… Я хотела заглушить боль… другой болью. Но потом за мной погнался бык, я ужасно испугалась и побежала…

Голос ее смолк. От слез Вальда ничего не видела.

Ройдон достал белоснежный платок и осторожно вытер ей слезы. Но эта неожиданная нежность заставила девушку зарыдать еще горше.

— Ты, правда, меня так любишь? — спросил он.