— Что-то вы до сих пор не поправляли. Сколько раз говорил. Ну ладно, Ромка пусть доделывает, а ты, Валерка, пойдешь со мной.

Валерка уныло поплелся за вожатым.

— Если бы Ромка не похвастался… А то расхвастался. Я и хотел его немного попугать, чтобы в другой раз не говорил так. А потом нам захотелось еще кого-нибудь напугать. Увидели малышей, а они сразу разревелись, — оправдывался он на ходу и виновато отводил глаза.

Яша был непроницаем, вопросов не задавал и только разглядывал мальчика, будто первый раз видел.

— Так, — зловеще протянул он.

— И отчего это, — воскликнул Валерка, — хочешь так, получается совсем не так.

— Вот-вот, и я про то, — вставил вожатый. — Слишком много озорничаете, потому так и получается.

Чистосердечное Валеркино признание успокоило его. Яша и сам недавно был мальчишкой и озорничал не меньше других. Кроме того, он был уверен, что ничего похожего ребята больше не сделают. И он решил не вызывать их на линейке перед строем. Зачем так строго наказывать человека, если он осознал свою вину? Яша даже гордился немного, что сумел так просто подойти к мальчику, вызвав его на откровенность. Но все-таки он решил, что ребята должны понести какое-то наказание.

— Сколько переволнуешься из-за вас! Не доглядишь — и натворите чего-нибудь, — сказал он. — Скоро в поход пойдем, разведку надо…

Валерка даже подался вперед.

— Я пойду тоже? — глухо спросил он. — И Ромка?

— Думается, что вы-то как раз и не пойдете… Еще точно неизвестно.

Неопределенность Яшиных слов сильно огорчила Валерку. «Ничего себе, — уныло размышлял он. — Пойдут в разведку, а мы с Ромкой в лагере».

Когда он вышел на крыльцо, Ромка все еще трудился над звездой. Она теперь бросалась в глаза своим красным цветом. Увлекшись, Ромка даже не заметил Валерку, который прошел в сторону речки.

Чем дальше шел Валерка от лагеря, чем больше думал, тем хуже становилось настроение. Одна за другой всплывали в памяти неприятности. Вспомнил, что третьего дня Маруся перекидывалась с Ромкой шишками. Кидала и смеялась! Тогда Валерка не придал этому никакого значения, а сейчас усмотрел обидное для себя. И решил, что с Марусей разговаривать ни о чем больше не стоит. Карандаш придется ей возвратить назад — пусть знает, как кидаться с Ромкой шишками.

Сел Валерка на траву около дерева, огляделся и еще скучнее стало, горький комок к горлу подкатился.

Может, заплакать, чтоб легче было? Говорят, помогает. Попробовал всхлипнуть — в самом деле полегче стало. Всхлипнул еще раз. Затем провел рукой по глазам и удивился — слез не было. Обидно: даже выплакаться нельзя. Ткнулся Валерка лицом в мягкую траву и заколотил кулаками по земле, надеялся, что поможет. Стукнет и всхлипнет, стукнет и всхлипнет. Очень интересно получается! Только вдруг слышит голос. Испуганно повернулся: стоит перед ним Маруся с сачком в руке — бабочек ловила.

— Тебя обидел кто, да? Ты, кажется, плачешь?

И такой у нее участливый голос, что у Валерки от ее слов защипало в носу. Но он гордо ответил:

— Кажется… Тебе все кажется. На самом деле я только что смеялся.

Маруся села на корточки и стала внимательно смотреть на него. Валерка тотчас откатился и оказался к ней спиной. Глядел туда, где синий край неба опускался на верхушки деревьев.

— Я твой карандаш давно исписал, — сказал он, краснея от лжи.

— Ну и что, — беспечно отозвалась Маруся. — Хочешь, я тебе другой дам?

— Не требуется.