Моральные оценки революций неуместны. Как и вообще нравственный, этический подход к истории. Революции происходят не по социальным, не по экономическим и не по каким-либо иным причинам. Вот почему смешно обвинять Ющенко, Януковича, Кучму, русских или поляков, Белковского или Павловского, евреев, которые всех спаивают, или американцев, которые всех стравливают. Причины таковы же, как при любом запое. Жить нечем и незачем, работать скучно. Кругом бездарность. Напиться, что ли?!

Но оправдывать революции революционными ситуациями так же глупо и мелко, как оправдывать запои качеством жизни. Люди пьют потому, что хотят выпить. Это в их природе, свойство у них такое. Надо иметь мужество это признавать. Устроить революцию — как и запой — можно из-за чего угодно. Из-за того, что сосед нахамил, в транспорте обидели или, допустим, ты Маркса прочел и понял, что до сих пор жил неправильно.

Не надо восторгов. Не надо обвинений. Достаточно просто признать: люди выпили. С кем не бывает. Ну побили немного посуду, испортили обстановку… заработаем. На свои ведь. (А хоть бы и на чужие — кого это заботит, когда весело?!)

Вопрос в том, как они будут отрезвляться — веселящий революционный газ опасен только тем, что на него подсаживаешься. Начинаешь хотеть еще и еще. Это по-настоящему драматично — некоторые, как Троцкий и Че Гевара, хотят опьяняться вечно. Перманентная революция — это запой в чистом виде. Наш девяносто первый год плавно перетек в девяносто третий — в октябре напились все, кому не налили в августе. Голова болит до сих пор.

А еще грустней, что иногда напьешься, проснешься и ничего не помнишь. Как, кстати, почти никто ничего не помнил о революции 1917 года. Оттого и фальсифицировать историю оказалось так легко — мало кто помнил реальные подробности. Вот так проснешься, а тебя женили. Или развели. Лежит рядом с тобой чужая женщина: все, говорит, милый, я твоя навеки. А на нее взглянешь — и в петлю хочется. А в карман лезешь — пусто. И такого натворил — вспомнить тошно… да и не помнится почти ничего… Я, например, из всего августа 1991 года только и помню, как восторженно приветствовали Руцкого, защитника свободы. Как вы думаете, могло это быть или приснилось?

Так хочет бог

26 ноября. Начало эпохи крестовых походов (1095)

26 ноября 1095 года папа Урбан II по завершении Клермонского собора сказал речь, обращенную к знати и духовенству. Ею открылась эпоха крестовых походов. «Так хочет Бог!» — кричали слушатели после каждого обещания, а список посулов был внушителен: тем, кто отправится в поход на Иерусалим, отпустятся грехи, простятся долги, крепостных освободят от зависимости, богачей — от налогов, павшим гарантируется загробное блаженство, а выжившим достанется земля, текущая млеком и медом. Папа чутко сочетал сугубо материальные стимулы с призывом помочь страждущим братьям византийцам, которых измучили набеги сельджуков. Момент для выступления был выбран идеально: мусульман ослабили междоусобицы. О причинах походов спорят много — тут и экспансия на Восток, и жажда наживы, и необходимость чем-то занять безземельных рыцарей, «младших сыновей»; к христианству все эти мотивы отношения не имели. Но рыцарство не умеет сидеть на месте. Так хочет Бог.

Первым в поход вышло простонародье, во главе которого шел прославленный проповедник, аскет Петр Пустынник, известный тем, что не брал в рот даже хлеба, а только вино и рыбу. Численность первого похода, по разным источникам, составляла от тридцати до пятидесяти тысяч. До Иерусалима из них дошло несколько сотен. Шли они с женами и детьми (выкупаться из рабства — так вместе), провиантом не запаслись, полагая, что кормить будут по дороге, как паломников; оружия не имели, поскольку конь и вооружение стоили больше любого крестьянина с домочадцами.