Русскому человеку посещать Помпеи мучительно вдвойне — он многое в них узнает. Перед ним удивительное сочетание праздности (город-то приморский, курортный), торговли, хитрости, стоицизма, социального расслоения и удивительно крепкой взаимопомощи. Вещный мир Помпей рассказал о своих обладателях все: судя по останкам, в надежных богатых домах наравне с господами укрывались и рабы, и бедняки. Погибшие в последний миг стремились прикрыть друг друга телами, молодые тащили стариков, мужчины закрывали собой женщин и детей — в последний миг помпеяне вели себя образцово, как только и могут вести себя люди, живущие на вулкане; все это не мешало им в обыденной жизни отравлять друг другу существование, активно доносить, а главное — Помпеи поражают пресловутым зазором между богатыми и бедными кварталами: примерно треть города состоит из роскошных вилл, зато по обширным окраинам ютилась такая нищета, что, право, извержение начинает казаться чем-то вроде возмездия за несправедливость. Однако Везувию нет дела ни до каких несправедливостей — он равно засыпает богатых и бедных, подлых и благородных. Помпеяне знали об этом и потому всерьез относились только к смерти, а в жизни позволяли себе любые свинства и не больно-то комплексовали по этому поводу. Некоторые фрески и статуэтки из Помпей настолько бесстыдны, что против их демонстрации возражает сам Ватикан.

Что удивительно — город Помпеи существует и сегодня. Там проживает обслуживающий персонал гигантского музея под открытым небом, там живут археологи, а также смотрящие из числа местных мафиози (знаете слово «каморра»?), активно пытающиеся продавить своих людей в помпейский муниципалитет. Как-никак это самый прибыльный музей на побережье — два миллиона посетителей в год; с тех пор, как в Помпеи провели освещение, там можно разгуливать и по ночам, на чем зарабатывают тысячи самодеятельных гидов. В нынешних Помпеях, к ужасу итальянских властей, воруют не меньше, чем две тысячи лет назад, а на стенах пишут даже и больше — многие экспонаты испорчены непоправимо; с продажей неприличных фигурок дело тоже поставлено хорошо. Ничего не поделаешь, на плодородных и смертельно опасных почвах всегда процветает мафия, жестокость, разврат, но взаимопомощь поставлена в таких сообществах гораздо лучше, чем в регионах безопасных и законопослушных. Жизнь в России в силу разных ее особенностей есть тоже в некотором смысле жизнь на вулкане. Отсюда лень — кто же станет самозабвенно работать, когда все могут в любую минуту отнять? Разве что Плиний Младший, руководимый научным любопытством. Отсюда жестокость, развращенность и жуликоватость — гуляй, помпеяне, Везувий все спишет. Отсюда неутомимое любострастие — но, согласитесь, во время извержения заниматься любовью достойней, чем спасать имущество. Отсюда же полное пренебрежение друг другом в обычные времена, вплоть до массовых фанатских побоищ, но неизменная готовность к взаимопомощи и самопожертвованию в действительно критический момент. Наконец, жителям вулканических подножий многое достается на халяву — почвы, термальные источники, берег кишащего рыбой Неаполитанского залива со всеми его красотами, — но за эту халяву они платят свою цену; хочешь безопасности — живи на равнине.

Вот почему русские туристы в Помпеях так часто напиваются, благо к их услугам прославленный местный ликер лимончелло.

И еще одно, раз уж речь зашла об августовских катастрофах. Помпеи погибли в самом начале правления божественного Тита, того самого веспасиановского сынка, который не согласился с отцовским тезисом «деньги не пахнут». Тит был последним всенародно любимым цезарем, если верить Светонию. Он щедро помог всем, кто лишился крова после извержения: спасшихся было много, и все нуждались в помощи. Он заставил раскошелиться прочих, и Рим в едином порыве выручал жертв стихийного бедствия. Конечно, можно было бы использовать это бедствие как повод для политической борьбы, кричать «Мы предупреждали!», доказывать, что Помпеи давно было пора перенести в другое место, но цезарь и его окружение, погрязшее в коррупции, не подумало о людях… Можно было бы превратить гибель Помпей в грандиозное пиаровское побоище, сводя заодно счеты с мертвым Августом: не надо было переименовывать месяц в честь этого жестокого и лицемерного покровителя искусств.