|
Разошли гонцов. Управитель. Цезарь, ты не отдаешь себе отчета в том, что… Калигула. Слушай хорошенько, идиот. Если казна что либо значит, человеческая жизнь не значит ничего. Это очевидно. Все, кто рассуждает подобно тебе, должны принять этот довод и согласиться, что их жизнь ничего не значит, потому что деньги для них значат все. Я решил следовать логике, а так как я имею власть, вы увидите, чего вам эта логика будет стоить. Если понадобится, я начну с тебя. Управитель. Цезарь, пусть моя готовность не вызывает у тебя сомнений… Калигула. А моя – у тебя. И вот доказательство: я согласен принять твою точку зрения и сделать публичную казну предметом своих раздумий. И еще скажи спасибо, что я, войдя в твою игру, играю твоими картами. (После паузы, спокойно.) Мой план благод аря своей простоте гениален, что пресекает всякие возражения. У тебя три секунды, чтобы исчезнуть. Считаю: раз… Управитель исчезает. Сцена девятая Цезония. Кажется, я тебя плохо знала. Надеюсь, это шутка? Калигула. Не совсем, Цезония. Скорее – педагогика. Цезония. Это невозможно, Кай! Калигула. Именно. Цезония. Я тебя не понимаю. Калигула. Речь идет именно о невозможном или, точнее, о том, чтобы сделать невозможное возможным. Сципион. Твоя игра переходит всяческие границы. Это развлечение сумасшедшего. Калигула. Нет, Сципион. Это свойство всякого императора. (Устало отворачивается.) Я понял наконец, в чем польза власти. Она дает шанс достичь невозможное. Начиная с сегодняшнего дня свобода больше не имеет границ. Цезония (печально). Не знаю, следует ли радоваться этому, Кай. Калигула. Я тем более не знаю. Но полагаю, что этим следует жить. Входит Керея. Сцена десятая Керея. Я узнал о твоем возвращении. Желаю тебе здравствовать. Калигула. Мое здоровье признательно тебе. (После паузы, внезапно.) Убирайся, Керея. Я не хочу тебя видеть. Керея. Я удивлен, Кай. Калигула. Нечего удивляться. Я не люблю литераторов и не терплю их вранья. Они говорят для того, чтобы не слышать себя. Если бы они себя послушали, они бы поняли, что ничего не знают, и не смогли бы больше говорить. Ступай и помни: я ненавижу лжи вые показания. Керея. Если мы лжем, то часто невольно. Я защищаюсь, хотя невиновен. Калигула. Ложь никогда не бывает невинной. А ваша ложь приписывает смысл вещам и людям. Вот что я не могу вам простить. Керея. И все же нужно приводить аргументы в пользу этого мира, если хочешь жить в нем. Калигула. Не ст(ит усилий, случай очевидный. В этом мире нет смысла, и тот, кто узн(ет это, обретет свободу. (Поднимается.) Я ненавижу вас именно потому, что вы несвободны. Во всей Римской империи свободен один я. Радуйтесь, к вам наконец пришел император, который научит вас свободе. Убирайся, Керея, и ты, Сципион. Дружба смешна мне. Идите, объявите Риму, что он получил наконец свободу, и с ней начинаются великие испытания. Калигула отворачивается. Керея и Сципион уходят. Сцена одиннадцатая Цезония. Ты плачешь? Калигула. Да, Цезония. Цезония. Но в конце концов, что изменилось? Ты любил Друзиллу – но и мы все любили ее. Неужели из за этой любви ты не находишь покою уже три дня? Неужели она преследует тебя все время, и из за нее вернулся ты сюда с ненавистью в сердце? Калигула (оборачивается). Да кто говорит о Друзилле, дура? Ты не можешь вообразить, что человек способен плакать не только от любви. Цезония. Прости, Кай. Я стараюсь тебя понять. Калигула. Люди плачут потому, что вещи не такие, какими должны быть. (Она подходит к нему.) Довольно об этом, Цезония. (Она отступает.) Останься со мной. Цезония. Я сделаю так, как ты захочешь. (Садится рядом с ним.) В моем возрасте знаешь, что в жизни много плохого. Но если зло уже существует на земле, зачем его умножать? Калигула. |
